В отличие от обыкновенного преступника, которому все равно, чем прикончить свою жертву, Хансену был очень дорог его охотничий карабин. А значит, он, скорее всего, хранил его дома, пусть и не на виду: под кроватью, за фальшпанелью или потайной стенкой, на чердаке — словом, в тайнике.
Я также считал, что наш клиент окажется «коллекционером», хоть и не в чистом виде по понятным причинам. Многие сексуальные маньяки забирают у жертв сувениры на память, которые затем преподносят своим подругам в знак власти над ними или разглядывают сами, заново переживая опыт убийства. Но Хансен-то не мог водрузить голову проститутки на стену как охотничий трофей, а потому, скорее всего, довольствовался вещицами попроще. Поскольку тела жертв оставались в целости, убийца мог забирать украшения и драгоценности, а затем дарить их жене или дочери, сочинив байку о том, откуда они взялись. Вряд ли он хранил у себя нижнее белье, но мог забирать из бумажника небольшие фото или что-нибудь еще. Также опыт подсказывал мне, что такой тип личности способен документировать свои похождения, например вести список девушек или дневник.
Теперь нужно было опровергнуть алиби пекаря. Двоим его деловым партнерам ничего не стоило поддержать товарища, если они при этом ничем не рисковали. А вот если нам удастся такой риск для них создать, то ситуация изменится для нас в лучшую сторону. Через окружного прокурора полиции Анкориджа удалось санкционировать создание расширенной коллегии присяжных
[33] для расследования дела о похищении и изнасиловании проститутки, опознавшей Хансена. Затем полицейские снова допросили двоих бизнесменов, только на сей раз предупредили, что за дачу заведомо ложных показаний расширенной коллегии присяжных им не поздоровится.
Как мы и ожидали, этого оказалось достаточно, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Оба признались, что на самом деле не видели Хансена тем вечером и он просто попросил их помочь ему выйти из некоей «неловкой ситуации».
Тут же был выписан ордер на обыск, а самого Хансена арестовали по подозрению в похищении и изнасиловании. Дома у него полиция обнаружила карабин «ругер-мини-14». Баллистическая экспертиза показала, что он соответствует гильзам, найденным неподалеку от тел убитых. Как мы и предполагали, под охотничьи трофеи Хансен выделил целую комнату. Чего там только не было: бесчисленные головы зверей, моржовые бивни, оленьи рога, чучела птиц и шкуры на полу. Под досками в полу на чердаке нашелся тайник, в котором пекарь припрятал другое оружие вперемежку с разнообразной бижутерией, часиками, водительскими правами и несколькими удостоверениями личности. Все это некогда принадлежало убитым. Кое-что из нехитрого скарба жертв он подарил жене и дочке. Дневника он не вел, зато полиция наткнулась на нечто похожее: летную карту с отметками мест, где оставлены тела.
Всего этого добра с лихвой хватало на то, чтобы прижать Хансена к ногтю. Но без ордера на обыск нам бы ни за что не удалось распутать дело. И единственный способ получить ордер состоял в демонстрации судье достаточного количества поведенческих улик, чтобы обосновать обыск. С тех пор мы не раз успешно формулировали подобные обоснования, и полученные ордера позволили в конечном итоге упечь за решетку многих опасных преступников. Среди них особенно интересно отметить делаварское дело Стивена Пеннелла, известного как «убийца с I-40». Пеннелл пытал и убивал женщин в специально оборудованном для этих целей фургоне и был казнен посредством инъекции в 1992 году.
Когда полиция Анкориджа и Аляски смогла наконец допросить Роберта Хансена (а это было в феврале 1984 года), я уже сидел дома, понемногу восстанавливаясь после инсульта, перенесенного в Сиэтле. Рой Хейзелвуд, героически справляясь одновременно и с моей работой, и со своей, проконсультировал полицию по технике допроса.
Как и в самом начале, когда Хансену впервые предъявили обвинения в похищении, он все отрицал, прикрываясь счастливым браком и успешным бизнесом. Поначалу подозреваемый утверждал, что гильзы от его винтовки нашли на местах убийств единственно потому, что он оттачивал там свои навыки стрельбы, а наличие поблизости трупов — это чистое совпадение. Но в конце концов, заваленный кучей неоспоримых доказательств и придавленный сверху угрозами натравить на него сурового прокурора, страстно желавшего добиться для Хансена смертного приговора, если тот не сознается, убийца все рассказал.
В попытке рационализировать и оправдать свои действия Хансен уверял, что хотел от проституток лишь орального секса, которого не мог требовать от своей благочестивой и уважаемой супруги. Если «ночная бабочка» хорошо старалась, то, по словам преступника, этого ему хватало. Наказывал он только тех, кто не слушался, пытаясь самостоятельно контролировать ситуацию.
В этом отношении поведение Хансена как две капли воды походило на описанное в тюремном интервью Монте Риссела. И Хансен, и Риссел страдали от чувства неполноценности и пережили тяжелое детство. Риссел обрушивал свой гнев на тех женщин, которые, в попытке задобрить его, старались симулировать готовность и удовольствие. Но они не понимали, что главное для такого индивида — власть и подчинение.
Хансен также утверждал, что около тридцати или сорока проституток по своей воле сели к нему в самолет, и он вернул их живыми. Честно говоря, верилось с трудом. Женщины, отобранные Хансеном для охоты, обычно не задерживались на одном месте, меняя клиентов как перчатки. Если они уже долгое время работали в индустрии интим-услуг, то наверняка неплохо разбирались в людях и вряд ли по своей воле сели бы в самолет к какому-то едва знакомому парню. Девушки могли допустить лишь одну ошибку: позволить ему затащить себя домой. Как только очередная жертва оказывалась у него дома, ее песенка была спета.
Как и его вымышленный «коллега» генерал Зарофф, Хансен утверждал, что охотился только на определенных людей. Он ни за что не подумал бы причинить вред «достойной» женщине. Другое дело — проститутки и стриптизерши. «Я не хочу сказать, что ненавижу всех женщин, нет… — объяснял убийца. — Но вот проституток я склонен ставить куда как ниже. Это как бейсбол: либо они метко бросают мяч, либо я его отбиваю».
Начав охоту, разрядку он мог получить только со смертью жертвы. «Возбуждение, — рассказывал Хансен дознавателям, — приходило, когда я выслеживал их».
Он подтвердил наши подозрения о его прошлом. Он вырос в Покахонтасе, штат Айова. Его отец был простым пекарем. Ребенком Роберт нередко обчищал полки магазинов и, даже когда вырос и мог позволить себе купить все, чего хотел, все равно продолжал подворовывать ради удовольствия. По его словам, проблемы с противоположным полом у него начались в старшей школе. Его душила горькая обида, что из-за прыщей и заикания никто не хотел с ним общаться: «Я выглядел, как урод, и разговаривал так же. Любая девушка, на какую я ни взгляну, отворачивалась от меня». После ничем не выдающейся службы в армии он женился в возрасте двадцати двух лет. Затем последовала череда поджогов и краж, Хансен был судим, окончательно рассорился с супругой и развелся, а потом женился вновь. На Аляску он переехал, как только вторая жена окончила колледж. Он собирался начать жизнь заново, но с законом по-прежнему не дружил. На сей раз послужной список пекаря пополнился несколькими попытками к изнасилованию, которые он, очевидно, совершал в отношении девушек, отказавших ему во внимании. Интересно отметить, что, как и многие другие преступники, Хансен водил весьма популярный в их кругах «фольксваген-жук».
