Она размышляла – был ли по-прежнему рассвет расчетным временем прибытия для дорожных бригад, или их график сдвинулся к завтрашнему полудню. Если так, то это будет настоящим адом – долгое время удерживать преступника под дулом пистолета.
Эшли потянулся через защитную решетку и поправил антенну «Сони». Он покосился на кофейную стойку, на темное пространство под прилавком.
– А… как вы думаете, у них есть настоящее радио здесь, для обратной связи?
– Что?
– Ну, двустороннее радио? Передатчик? Или проводной телефон? Они должны бы иметь.
«Полегче, Эшли».
– А. – Эд хмыкнул. – Если есть, то это государственная собственность, запертая за…
Эшли показал пальцем:
– Закрыто на замок из магазина «Всё за один доллар». Один хороший удар чем-нибудь тяжелым, и эти шторки поднимаются.
– Я пока не в настроении для преступления.
– Может быть, вы передумаете, – сказал Эшли. – Через несколько минут.
Дарби знала, что он передумает. Она стояла у окна, пытаясь выглядеть спокойной, и смотрела наружу на темные деревья. Снег продолжал идти, некоторые снежинки поднимались, некоторые падали, кружась в свете натриевого фонаря, словно зола от костра. Несколькими шагами позади себя она услышала, как Эшли выдыхает через стучащие зубы. Носок с камнем был спрятан у него в правом рукаве, готовый выпасть в ладонь и взметнуться.
Они условились о тайном сигнале. Когда Эшли будет готов, он кашлянет один раз. Это станет знаком для Дарби – идти к входной двери, минуя Ларса на пути наружу, приводя этим план в действие. Словно взвести пружину медвежьего капкана.
Одна проблема – Эшли был не готов.
Он завис там, стиснув зубы, всасывая воздух мелкими порциями. Дарби надеялась, что его одышка не будет помехой. Типичный случай, с ее-то счастьем – привлечь на помощь самого молодого, высокого, сильного с виду парня в непосредственной близости – а у него, оказывается, астма. Просто прекрасно. И она даже не могла представить, что происходит в бедной голове Эшли. Час назад он демонстрировал «Мексиканский переворот» этому парню, а теперь его попросили подкрасться с тыла и ударить того камнем в череп.
«Это должна была делать я», – поняла она.
«Я струсила, и поэтому я человек Б».
Возможно. Но Эшли, без сомнения, физически сильнее, чем она. В том, чтобы ей быть приманкой, а Эшли капканом, больше логики. Только вот это неправильно.
– Эй. – Ларс прочистил горло. – Э-э… извините?..
Дарби повернулась лицом к нему, чувствуя, будто в ее желудке извиваются сороконожки, спрятав швейцарский нож поглубже в рукав.
Как и Эшли.
– Кто… – Похититель детей по-прежнему был у двери, щурясь в очередную туристическую брошюру. – Кто-нибудь знает, что означает вот это слово?
Сэнди опустила свою книгу.
– Произнесите его.
– Бли-ста-тель-но.
– Блистательно. Это значит прекрасно.
– Прекрасно. – Ларс кивнул разок, механически. – Ясно. Спасибо, Сэнди.
Он опустил глаза обратно в брошюру, но по пути встретился взглядом с Дарби через комнату, и на полсекунды она попалась в прицел туповатых бусинок.
Ларс повторил:
– Прекрасно.
Дарби отвернулась.
Прошло уже больше минуты. Эшли все еще стоял рядом с ней, словно пустил корни в пол, и теперь она начинала волноваться. Она не могла просто затащить его в туалет для еще одного бодрящего разговора – первый уже привлек слишком много общего внимания.
Она застыла в ожидании его сигнала.
«Давай же, Эшли».
Дарби желала, чтобы он просто вдохнул какую-нибудь пыль и случайно кашлянул – у нее появится повод пойти к двери и начать атаку. Под рукавом она уколола палец о лезвие швейцарского ножа. Оно было достаточно острым.
«Пожалуйста, кашляни».
Она наблюдала, как Эшли колеблется там, словно ребенок на высоком трамплине для ныряния. Он был так крут, вальяжен и уверен в себе раньше, а теперь выглядел, будто только что стал свидетелем убийства. Дарби почувствовала в горле нервный спазм. Она выбрала неправильного союзника, и теперь из ситуации надо как-то выпутываться.
«Кашляй. Или ты собираешься сдать нас на…»
Эд заметил:
– Эшли, ты внезапно затих.
– Я… я в порядке.
– Эй, слушай, парнище, ты прости меня за «Круг времени».
– Всё хорошо.
– Я просто тебя подкалывал.
– Я в порядке. В самом деле. – Эшли поправлял рукав, когда говорил, удерживая носок с камнем от выпадения на всеобщее обозрение.
Эд улыбнулся, постукивая по краю стола двумя пальцами. На мгновение, пока в комнате стояла тишина, нарушаемая только ударами ее сердца, Дарби ощутила, как этот звук эхом отдается у нее в висках.
– Твой большой страх – это… ты сказал, что это дверные петли. Верно?
Эшли кивнул.
Сэнди отложила свою книгу:
– Мой – змеи.
– Змеи, ага?
– Угу-мм.
Эд глотнул кофе, продолжая постукивать.
– Мой страх – это… ну я не знаю на самом деле, как это выразить в словах. Но, думаю, я сейчас смогу.
Еще один порыв ветра, и лампы моргнули над головой. Комната угрожала погрузиться во тьму.
Ларс смотрелся, будто тень.
Эшли облизал пересохшие губы:
– Давайте… э-э, давайте тогда послушаем это.
– Хорошо. – Эд тяжело вздохнул. – Итак… вот некая трудно заработанная мудрость для вас, ребятки. Вы хотите узнать секрет того, что разрушает вашу жизнь? Это не одно большое черно-белое решение, неправильный выбор, сделанный вами когда-то. Это десятки маленьких, которые вы делаете каждый день. Это самооправдания в основном, в моем случае. Оправдания – это яд. Когда я был ветеринаром, у меня были все сорта прекрасных оправданий на каждый случай, ну например: «Это минутка отдыха, я заслужил это». Или: «Никто не сможет осудить меня за эту рюмку, ведь я только что оперировал золотистого ретривера, вбежавшего сегодня в изгородь из колючей проволоки, с глазным яблоком, повисшим на маленькой струнке». Видите? Ужасно. Это как обманывать самого себя. А потом однажды я был у Джен – ну, я имею в виду, у сестры моей жены – несколько лет назад, на большом свадебном приеме моей крестной дочери. Вино, домашнее пиво. Я принес шампанское. Но еще я принес бутылку канадского виски только для себя и спрятал ее у них в ванной, внутри туалетного бачка.
– Зачем?
– Потому что я не хотел, чтобы кто-то видел, как много я пью.
Молчание.
Дарби поняла, что его барабанная дробь по столу прекратилась.
