– Ладно, народ! – весело сказал он. – «Война» с Дарбс, видимо, не состоялась. Кто готов к новому раунду «Круга времени»?
Эд пожал плечами:
– Конечно.
– Пусть будет… первая работа? Нет. Пусть будет любимое кино. – Эшли обвел глазами душную комнату, сияющий хозяин игрового шоу. – Ничего, если я снова отвечу первым?
– Валяй, тебя же все равно не остановишь.
– Хорошо. Вообще-то, у меня нет какого-то одного любимого фильма, а скорее любимый жанр кино. Это приемлемо для всех?
Эд махнул рукой, мол, кого это волнует.
– Фильмы про монстров, – сказал Эшли, и его взгляд метнулся через стол обратно к Дарби. – Не маленьких монстров, типа оборотней, нет. Я говорю об огромных, возвышающихся, в двадцать этажей высотой, как Годзилла и Родан. Фильмы «кайдзю», как называют их в Японии. Знаете такой жанр, когда что-то большое терроризирует город, разбрасывая автомобили вокруг?
Эд кивнул, не прислушиваясь особенно. Он наполнял свой стаканчик кофе, пытаясь выжать последние несколько драгоценных капель.
Это не имело значения, потому что Эшли смотрел только на Дарби, когда говорил, демонстрируя гребень белых зубов. Его речь была ясной и спокойной.
– Видите ли, я, право, просто обожаю фильмы кайдзю. И… вот что я нахожу в них увлекательного. Человеческие персонажи-герои – Брайан Крэнстон и тот хороший парень, Сержант Ванилла, или как там его, в ремейке «Годзиллы» 2014-го года, например, – они просто для заполнения экранного времени. Они пустое место для зрителей. Эти ничтожные люди имеют хоть какое-то влияние на реальный сюжет?
Эшли позволил своему риторическому вопросу повиснуть в воздухе дольше необходимого.
– Нет, – ответил он наконец. – Ноль. Их роль в истории полностью вторична. Годзилла, Мотра, прочие огромные неопознанные организмы – вот истинные звезды шоу. Они идут сражаться и устраивать свои дела, и люди не могут надеяться отстановить бойню. Какой в этом смысл?
Дарби не ответила.
– Независимо от ваших попыток, монстры делают то, что они хотят. – Эшли наклонился вперед, скрипнув стулом. И она почувствовала его влажное дыхание, когда его голос понизился до хриплого карканья: – Монстры будут сражаться, и расплющивать небоскребы, и обрушивать мосты, и всё, что вы можете сделать, – это убраться к чертовой матери с их пути, или вас раздавят.
Тишина. Дарби не могла отвести взгляда. Будто смотрела на бешеное животное.
Его дыхание подавляло. Тошнотворный мясоподобный запах из его рта, казалось, перебивает все остальные запахи в комнате. Час назад его язык теплым слизнем был у нее во рту. Но теперь его мальчишеская улыбка вернулась, словно вновь натянутая резиновая маска для Хеллоуина, и в следующий же момент Эшли опять превратился в веселого болтуна, которого она встретила сначала.
– Так что насчет тебя, Дарбс? Какой твой любимый жанр кино? Ужасы? Привидения? Порно с пытками?
– Романтические комедии, – ответила Дарби.
Ларс хохотнул у входной двери – дребезжащий звук, напомнивший ей бензопилу на холостом ходу. Эшли обменялся взглядами с братом, и его губы тронула усмешка. Пурга усиливалась снаружи.
– Эта… эта ночка обещает быть веселой.
«Может, и так, – подумала Дарби. – Но я обещаю, что вам не будет легко».
– Но, – сказал Эшли, протирая глаза в наигранной сонливости, – признаюсь, я убил бы за чашку кофе прямо сейчас.
– Как ни странно… – Эд на секунду задумался. – Эй, вы знаете, а у нас есть немного в грузовике. Это дешевый растворимый кофе, для кемпинга, ну такой, правильный способ его готовить – выплеснуть на землю и просто налить себе воды. На вкус как речной ил, но это кофе. Кто-нибудь заинтересован?
– Ковбойский кофе? – Эшли сиял, как старатель, нашедший золото. Он того и добивался. – Это было бы замечательно.
– Сэнди ненавидит его.
– Ну, к счастью, она спит.
– Да? Годится? Хорошо. – Эд натянул пару черных зимних перчаток, направляясь к двери. – Я вернусь через секунду.
– Не беспокойтесь. – Ухмылка Эшли стала шире. – Не спешите, амиго.
Дарби пыталась придумать, что сказать – «подождите, стойте, не покидайте комнату», – но ее мысли были вязкими, словно арахисовое масло. Удобный момент прошел, а в следующее мгновенье Эд пропал из виду. Входная дверь гостевого центра закрылась, не совсем плотно. Ларс прижал ее – щелк.
Два брата взглянули друг на друга, затем на Дарби. В одну микросекунду атмосфера в комнате изменилась. Они трое были теперь без посторонних глаз. Сколько времени потребуется Эду, чтобы дойти до грузовика Сэнди, покопаться в багаже, найти свой походный кофе и вернуться назад? Минута, может?
Теперь… единственное, что оставляло Дарби в живых, – присутствие Сэнди.
И она даже не проснулась. Она похрапывала, как мурлычащая кошка на синей скамейке, сложив руки крест-накрест на животе, ее книжка ненадежно балансировала на лице. Легчайший ветерок мог сбросить ее.
Впервые за всю ночь Дарби смогла прочитать название: «Чертовская удача».
В течение следующих шестидесяти секунд или чуть больше жизнь Дарби зависела от того, насколько крепко спит эта женщина средних лет.
– Романтические комедии, – проворчал Эшли себе под нос. – Это очень мило.
– Лучше, чем Годзилла.
– Ладно, Дарбс, я устал от болтовни вокруг да около. – Эшли по-прежнему говорил низким тоном, взвешивая каждое слово и искоса глядя на Сэнди. – Итак, вот что сейчас произойдет. Я собираюсь сделать тебе предложение.
Дарби слушала, но в глубине души считала секунды, равномерно, как часовой механизм: «Шестьдесят секунд для того, чтобы Эд дошел до грузовика кузины и вернулся.
Пятьдесят секунд теперь».
– Это предложение будет сделано один раз, Дарбс, и потом оно станет недействительным. Второго шанса не будет. Так что подумай крепко, пожалуйста, прежде чем ты примешь решение.
– Что ты сделаешь с этой девочкой?
Эшли облизал губы.
– Мы сейчас говорим не о Джей.
– Ты собираешься убить ее?
– Это не важно.
– Это чертовски важно для меня.
– Дарби, – он начинал раздражаться теперь, обнажая свои идеальные зубы из рекламы зубной пасты, его голос напряженно шептал, – сейчас не о ней. Ты не понимаешь? Сейчас о тебе, обо мне, о моем брате и обо всех остальных, попавших под перекрестный огонь на этой стоянке. Это решение ты должна принять прямо сейчас.
«Сорок секунд».
Дарби думала о Ларсе, охраняющем дверь позади нее, и ее желудок сжимался от тошнотворного ужаса.
Его улыбка лунатика, блестящие шрамы, усыпавшие его руки, плоские глазки. Она не думала, что может сказать это вслух – но сказала:
