Дарби должна была это спросить:
– У тебя на самом деле нет астмы, не так ли?
– Нет.
– Ты точно ходишь в Технологический институт Солт-Лейк-Сити?
Его ухмылка стала шире:
– Выдуманное заведение.
– А как насчет твоей фобии дверей?
– Дверных петель. Это правда на самом деле.
– По-настоящему?
– Ага. Они вызывают у меня мурашки по всему телу. – Эшли прижал руку к сердцу. – Богом клянусь. Не могу трогать их, стараюсь не смотреть на них. С тех пор как я едва не потерял свой большой палец в Провале Китаезы, они чертовски беспокоят меня.
– Обычные дверные петли?
– Ну да.
– Я была уверена, что ты это тоже придумал. Это не казалось реальным.
– Почему нет?
– Потому, – сказала Дарби спокойно. – Я не думала, что ты такая ТП.
– Что это такое – ТП?
– Нежная кошечка.
Столешница скрипнула.
Эшли снова смотрел на Дарби холодно, словно она бросила вызов его самооценке, и свет моргал у них над головой. Потом он вздохнул, сглотнул разок, и когда наконец заговорил снова, его голос был полностью под контролем:
– Ты играешь в азартную игру с жизнью ребенка. Не забывай это. Сегодня всё должно счастливо закончиться, но ты ставишь это под угрозу.
– Я не верю тебе.
– Это не связано с сексом, – сказал Эшли, нахмурившись с преувеличенным отвращением. – Дело в деньгах. Если тебе просто нужно знать.
Сэнди снова пошевелилась на скамейке. «Чертовская удача» соскользнула с ее лица. Дарби размышляла, действительно ли она спит. Что, если она только притворяется? Что, если она слышит весь разговор?
– Я думаю, расскажу тебе. – Эшли подавил смешок, снова расслабившись. Его поведение изменялось пугающими фазами: от света к тьме и вновь обратно. – Видела бы ты этот дом, Дарбс. Похож на особняк мистера Бернса
[11]. У папочки свой технический стартап, что-то связанное с видеоиграми. Ну знаешь, компьютерное дерьмо, которое выше моей головы работяги. Я больше практичный парень, по гайкам и болтам. Вот зачем мы одолжили Птичку Джей – мы принимаем ее в Скалистых горах на несколько недель, позволяя мамочке и папочке по-настоящему забеспокоиться и схватиться за чековые книжки. И как только мы получим справедливую компенсацию за нашу работу, то обналичим деньги и оставим ее на автобусной станции в каком-нибудь мухосранске в Канзасе. Она не пострадает. Это будет как каникулы. Черт побери, может, мы даже научим ее кататься на сноуборде, пока мы…
– Ты снова лжешь.
Его свойская улыбка опять исчезла.
– Я уже говорил тебе, Дарбс. Держи себя в руках. Мы не причиним ей боли…
– Вы уже причинили ей боль, – прорычала Дарби, почти надеясь, что Сэнди действительно проснулась под своей мягкой обложкой и слушает. – Ты прострелил треклятым гвоздем ее руку. И клянусь Богом, Эшли, если у меня будет возможность, я поступлю с тобой еще хуже.
Молчание.
У двери Ларс сунул бумажник обратно в сумку и запустил ее по полу обратно к ногам Дарби.
– Так… – Эшли сделал паузу. – Ты видела руку Джей?
– Да.
Он обдумывал это несколько секунд, облизывая свою нижнюю губу, будто пьющая ящерица.
– Ладно. Хорошо. – Он ожесточился – еще одна жуткая фаза изменения. – Хорошо, хорошо. Великолепно даже. Пусть это называется поучительным моментом, ладно? Если в моих интересах сохранить Джей живой – потрясенной, но живой, – и вчера утром я устал от ее нытья, приложил беспроводной молоток к ее ладони и нажал на спуск… ну, Дарбо, просто представь, что я сделаю с тем, кого мне не нужно держать в живых. Представь, что я сделаю с этой стоянкой. Что я сделаю с Эдом и Сэнди. И что я заставлю тебя на это смотреть. И это всё будет твоя вина, потому что ты чувствовала свое моральное превосходство, не позволяющее играть со мной в какие-то игры. Итак, я спрашиваю тебя снова, Дарби. И я также предупреждаю – думай долго и крепко над тем, что скажешь в следующий раз, потому что если это будет неправильная вещь, я обещаю: ты окажешься не единственной, кто умрет этой ночью.
Дарби смотрела на него, боясь моргнуть.
– Кстати, – добавил он, – у тебя кровь из носа идет.
Она коснулась своего носа…
Эшли бросился вперед, схватил ее за волосы и ударил лицом о столешницу. Искры посыпались у нее из глаз. Головокружительная боль. Хрящ в носу влажно хрустнул, и Дарби отпрянула назад, чуть не упав со стула, прижимая обе руки к лицу.
Через комнату встрепенулась Сэнди. Ее книжка шлепнулась на пол.
– Что… что случилось?
– Ничего, ничего, – ответил Эшли, глядя на Дарби. – Мы в порядке.
Дарби кивнула, зажимая нос. Горячая кровь стекала на ее запястья ярко-красным потоком. Она зажмурила глаза, загоняя слезы обратно.
«Не плакать».
– О, дорогая, ваш нос…
– Да. Я в порядке. – Дарби ощущала медный вкус крови на зубах. Крупные капли стучали по столешнице. Ее пальцы слипались вместе.
– Что произошло?
– Большая высота, – сказал Эшли твердо. – Низкое давление воздуха. Это просто подкрадывается к вам незаметно. Мой нос истекал кровью, как кран, на Лосином перевале…
Сэнди проигнорировала его:
– Нужен платок?
Дарби резко покачала головой, зажимая ноздри. Кровь лилась ей в горло, сворачиваясь в сгустки. Капала на колени.
«О Господи, только не плакать».
Сэнди пересекла комнату, размахивая своей большой сумкой. Она схватила пачку коричневых салфеток с кофейной стойки, и положила их на колени Дарби, коснувшись ее плеча:
– Вы уверены? Это… это действительно кровотечение.
Дарби чувствовала, как натягивается кожа на лице, будто сжатая где-то на затылке прищепкой. Щеки пылали огненным жаром. Ее зрение размыло слезами, она хрипло дышала, пока Эшли спокойно смотрел на нее из-за стола, с руками, аккуратно сложенными на коленях.
«Не плачь, Дарби, иначе он убьет всех здесь».
– Я в порядке. – Она задыхалась. – Это просто от высоты…
– Я однажды впервые выпил пива на высоте восемь тысяч футов, – снова затрындел Эшли. – Порезал руку осколком лампы, и кровь хлестала два дня подряд…
– О, заткнись, – прорычала Дарби.
Он застыл, испуганный ее внезапной свирепостью. Это была еще одна победа Дарби, еще один маленький момент, когда добыча ловит хищника врасплох, но она уже знала, что это огромная ошибка.
Потому что Сэнди заметила.
