– Тсс, тсс.
Дарби вырывалась, но Эшли был слишком силен. Он скрутил ей руки назад каким-то борцовским приемом. Обе ее лопатки были вывернуты, и руки находились где-то далеко позади нее, зажатые и бесполезные. Словно борьба с объятиями смирительной рубашки. Она билась, ее ноги искали стену уборной для опоры, но находили только пустоту. Ее позвоночник трещал.
– Не дерись, – шептал Эшли. – Всё хорошо.
Давление росло в ее груди. Легкие горели, опухали под ребрами.
Дарби жила сейчас на своем последнем вздохе – на той порции воздуха, которая была внутри ее горла, когда пакет опустился на ее лицо влажной туманной ловушкой. Теплый медный вкус распространялся вниз к подбородку. Ее нос опять кровоточил. Она снова дралась, выворачивалась, колотилась. Била ногами в пустоту.
Ее пальцы скреблись и царапались, она нащупала петлю шнурка в его куртке. Звякнули ключи. Но не было ни пистолета, ни другого оружия, чтобы схватить.
Дарби уже теряла силы. Эта попытка сопротивления была слабее, чем первоначальная.
«Вот и всё, – поняла она. – Я умру здесь».
Прямо здесь, в грязном туалете на Седьмой государственной дороге. Рядом с воняющими хлоркой унитазами, отбитыми зеркалами, облезлыми дверьми кабинок, покрытыми граффити. Прямо здесь, прямо сейчас, со вкусом лизоля во рту.
– Тсс. – Эшли придвинул свою голову ближе, будто подслушивал через ее плечо. – Всё почти кончилось. Просто позволь этому случиться.
Дарби сдавленно крикнула внутри закрытого пакета. Пластик вздулся небольшим пузырем. Потом ее легкие инстинктивно попытались втянуть живительный глоток кислорода – но нашли только вакуум, всосав несколько скудных кубических сантиметров уже использованного воздуха.
– Я знаю, что ты страдаешь. Я знаю. Мне жаль. – Пакет закрутился туже, по часовой стрелке, и теперь Дарби увидела окно. Одним зажатым глазом, через мутный пластик и слезы, она увидела это маленькое треугольное окошко, в восьми футах от пола, припорошенное снежинками. Так близко. Так мучительно близко. Почему-то ей хотелось, чтобы оно было дальше, на другой стороне, безнадежным и недостижимым. Но нет, оно находилось прямо тут, и она могла почти дотянуться и дотронуться до него, если бы не скрученные руки.
Дарби рванулась в третий раз, но нескоординированно и слабо. Сейчас Эшли было нетрудно ее удержать. Она знала, что это последний рывок, что четвертый раз собраться с силами невозможно. Она уже слишком устала. Эд и Сэнди находились в том же здании, по другую сторону стены, в десяти футах, не подозревая, что сейчас она задыхается в смертельных объятиях убийцы. Она чувствовала, как время замедляется.
Полный и приятный покой навсегда накрывал ее, словно тяжелое шерстяное одеяло. Дарби ненавидела его, настолько в нем было хорошо.
– Расслабься. – Эшли коснулся влажным поцелуем макушки ее головы, грызущей пластик. – Ты старалась по-настоящему хорошо, Дарбс. Отдохни сейчас.
Его отвратительный голос был так далеко теперь. Звучал так, будто Эшли – внутри другой комнаты. Разговаривал с кем-то другим. Душил какую-то другую девушку до смерти. Боль в легких уже угасала. Все эти ужасные ощущения происходили с кем-то другим, а не с Дарби Торн. Ее разум блуждал сейчас, отключаясь, дрейфуя, подводя итог всем незавершенным делам в ее жизни. Ее главная картина, незаконченная. Ее кредиты, неоплаченные. Ее пароль от электронной почты, заблокированной навсегда. Ее банковский счет с 291 долларом на нем. Ее комната в общежитии. Ее стена, увешанная отпечатками. Ее мать в Больнице Долины Юта, просыпающаяся после операции и узнающая, что ее дочь была случайно убита на стоянке отдыха в двухстах милях от…
«Нет».
Она боролась.
«Нет, нет, нет!»
Дарби держалась за нее, за сорокадевятилетнюю Майю Торн, томящуюся в отделении интенсивной терапии. Потому что если Дарби умрет прямо здесь, прямо сейчас, в этом туалете, она никогда не извинится за всё, что сказала своей матери на День Благодарения. Всё это станет неизменным для истории. Каждое уродливое слово.
И вдруг Дарби перестала бояться. Страха больше не было. Она почувствовала нечто гораздо более полезное, чем страх, – гнев. Она была в ярости. Она была в абсолютной ярости на несправедливость, которую Эшли пытался совершить против нее и ее семьи, и восставала против обволакивающей тьмы.
И еще кое-что.
«Если я умру здесь, то никто не спасет Джей», – поняла она.
– …Дарбс?
Дарби выгнула спину и приказала своим изнуренным легким выполнить одну последнюю задачу – расправиться и вдохнуть так сильно, насколько возможно. Втянув пластик через открытый рот, так чтобы он сжался между ее передними зубами, словно бабл-гам. Пускай лишь на маленький жалкий сантиметр.
Она укусила.
Недостаточно сильно. Пластик выскользнул у нее изо рта.
– Рак поджелудочной железы? – Губы Эшли тронули ее ухо, как будто он читал ее мысли. – У твоей мамы… ты сказала, рак поджелудочной железы, верно?
Дарби повторила попытку, с трудом втягивая пакет горящими легкими.
Совсем маленький кусочек.
И опять укусила.
Ничего.
– Это забавно, да? – Его плотная хватка, его гнилой голос. – Ты думала, что тебе придется хоронить маму, но теперь всё наоборот, и маме придется хоронить тебя, потому что ты тупая сука.
Дарби укусила снова, и пластик порвался.
Свежий холодный воздух хлынул внутрь через маленькое отверстие. И помчался вниз по ее горлу сжатой струей, словно вдох через соломинку.
Эшли осекся – «О!», – в полусекундном замешательстве его хватка ослабла, и подошвы Дарби коснулись пола. Эти полсекунды и были тем, в чем она нуждалась. Она нашла себе опору и оттолкнулась от кафеля, резко бросив свое тело назад.
Эшли споткнулся, потеряв равновесие.
Она продолжала бежать назад, толкая его.
Он ахнул:
– Стой, стой, сто-ой!
Дарби изо всех сил протаранила его, ударив спиной об умывальник. Позвоночником о фаянс. Кран открылся. Эшли хрюкнул и выпустил ее руки, выкручивающиеся из его хватки. Они наконец-то были свободны. Она схватилась за мокрый пакет и сорвала с лица, вдыхая полной грудью. Это был словно крик на вдохе, заглушенный кровью, соплями и слезами.
Она снова ощутила мир в цвете. Воздух, обдувающий щеки. Кислород в своей крови. Она отвалилась от Эшли, ее колени подогнулись, и она упала, опираясь о пол вытянутой ладонью. На холодный кафель, испещренный ее кровью.
Позади нее Эшли вытащил что-то из кармана.
Он поднял руку…
И ударил Дарби камнем в носке по затылку, размахнувшись по дуге, как метатель боло, готовясь к влажному хрусту девичьего черепа, – однако она уже рванулась вперед, разрывая расстояние между ними.
