Эшли пересек комнату широкими шагами, пряча ключ в карман, оставив Дарби приколотой к двери.
– Хорошо, Сэнди. Пришло время поговорить мне с тобой по душам.
– О, теперь пришло время? Только сейчас? После всего этого?
– Сэнди, позволь мне объясниться…
– О, безусловно! – Сэнди швырнула в него пластиковую аптечку, загремевшую о каменную стойку, когда он отбил ее в сторону. – Ты давал мне слово, Эшли. Никто не должен был пострадать из-за всего этого дела…
Эшли подошел ближе.
– Я должен кое в чем признаться.
– Да-а? И в чем же?
Он говорил медленно и аккуратно, словно хирург, сообщающий плохие новости:
– Мы встретились здесь не ради того, чтобы ты передала мне свой ключ от хранилища в тихом и безопасном общественном месте. Я имею в виду, да, это был твой план, и, возможно, я стану делать эти стероидные уколы, чтобы держать Птичку Джей в живых так долго, сколько потребуется…
Глаза Сэнди расширились от леденящего ужаса.
– Но видишь ли, у меня тоже был план. – Эшли продолжал приближаться. – И всё оборачивается так, что твой план был только частью моего.
Сэнди сделала шаг назад, парализованная видом его широких плеч, его давящим присутствием, и флюоресцентные лампы моргнули над ее головой.
– Ты знаешь… – Эшли пожал плечами. – Я действительно думал, что ты попытаешься бежать до этого момента.
Сэнди попыталась.
Он был быстрее.
Он схватил ее за локоть той мускулистой хваткой, которую Дарби уже знала по себе, и, закрутив приемом айкидо, швырнул Сэнди на пол. Ее ботинок слетел. Другая ее нога ударилась о торговый автомат, когда она падала, превратив матовое стекло в потрескавшееся. Эшли уже сидел на ней верхом, заставляя лечь лицом вниз, упираясь коленом в спину.
Эд рванулся вперед, но Ларс направил на него свой «сорок пятый»:
– Э, не-не! Не балуй.
Теперь Эшли схватил женщину за волосы, будто собирался снять с нее скальп, стиснув обоими кулаками черную прическу-горшок, и рванул ее голову назад, к своему колену.
– Ты сказала… Сэнди, сейчас ты, может, не помнишь этого, но сегодня ты сказала очень неприятные вещи о Ларсе, о его состоянии. О выборе, который сделала наша мать много лет назад, когда он был еще эмбрионом. Разве это справедливо? А, Сэнди? Ты же знаешь, я люблю своего братишку…
Она заорала от его железной хватки.
– Возьми свои слова обратно, Сэнди! – Он скрутил ее шею сильнее. – Забери назад то, что ты сказала.
Сэнди что-то неразборчиво прокричала – ее крик состоял из одних гласных, как мычание.
– Попробуй снова. Я тебя не понимаю.
Она прохрипела:
– Я… я беру свои слова назад…
– О, ну ладно, хорошо, вот это правильный поступок. – Эшли взглянул на Ларса. – Как, братишка? Ты принимаешь извинения Сэнди?
Ларс ухмыльнулся, наслаждаясь своей властью, и дважды отрицательно покачал головой.
– Пожалуйста, пожалуйста, я…
Эшли перехватил волосы Сэнди поудобнее, передвинул колено повыше между ее лопатками (для лучшего эффекта рычага, поняла Дарби) и снова оттянул назад.
Шея женщины в итоге сломалась. Это было небыстро и небезболезненно. Сэнди кричала, пока хватало воздуха. Ее лицо стало багрово-пурпурным, глаза выпучились перед тем, как потускнеть, пальцы царапали пол, она билась.
Эшли передохнул разок, поправил хватку и дернул ее за голову сильнее, сильнее, сильнее, выворачивая под прямым углом к спине, пока позвонки наконец не лопнули со звуком натянутой мокрой веревки. Как хруст чьих-то пальцев. Если Сэнди все еще была в сознании, то испытывала сейчас ужас парализованного, оцепеневшего тела. Это был напряженный, неуклюжий, грубый процесс, сопровождаемый кряхтением, и потребовалось не меньше тридцати секунд, прежде чем женщина оказалась явно мертва.
Только тогда Эшли выпустил ее, позволив голове Сэнди стукнуться лбом о кафельную плитку, свободно мотнувшись на шее с несостыкованными костями. Он поднялся с красным лицом.
Ларс хлопал в ладоши, покрытые шрамами, хихикая от возбуждения, будто только что увидел карточный фокус, самый лучший из всех.
«Я только что стала свидетелем убийства», – тупо подумала Дарби. Только что. Прямо на виду. Сэнди Шеффер – водитель школьного автобуса из Сан-Диего, сообщница этого запутанного заговора с целью выкупа – исчезла теперь навсегда. Человеческая жизнь, душа – угасла. Были ли это дверные петли или Ларсов эмбрионально-алкогольный синдром – стоит даже мимоходом произнести фразу, которая не понравится Эшли Гарверу, и он этого не забывает. Он делает пометку. А позднее он забирает свою порцию мяса.
– Эй, братишка. – Эшли восстанавливал дыхание, указывая вниз на теплое женское тело. – Хотишь услышать кое-что смешное? Не то чтобы это было важно сейчас, но эта ошибка природы говорила тебе, на что она собиралась потратить свою долю?
– На что?
– На женские приюты. Пожертвовать шестизначную сумму на приюты по всей Калифорнии, для женщин, пострадавших от мужей-тиранов. Как настоящая мать Тереза. Ты можешь в это поверить?
Ларс глупо засмеялся.
Дарби взглянула на часы с Гарфилдом, но ее зрение расплывалось от жгучих слез. Может, уже три минуты до приезда полиции? Две минуты? Она не могла сказать. Ее мысли были как вихрь из бритвенных лезвий в голове. Дарби снова закрыла глаза, отчаянно мечтая стать опять шестилетней. Она пожелала, чтобы это был просто один из кошмаров в ведьмин час, после которого она проснется – задолго до старших классов, до «смирновки» со льдом, до привода в полицию, до печенья с марихуаной и противозачаточных таблеток, до всех жизненных сложностей – и окажется в успокаивающих объятиях матери, смаргивая слезы, задыхаясь, описывая призрачную даму с двухсуставчатыми собачьими ногами, которая прошлась по ее спальне…
«Нет, это был просто сон. Ты со мной, детка. Это был всего лишь сон. Просто вдохни, досчитай до пяти и…»
Эшли ударил кулаком по двери в кладовку. Ей будто провели столярной шкуркой по оголенным нервам – этот удар отдался в запястье звенящей, комплексной болью, словно удар током. Дарби закричала хриплым, задыхающимся голосом, которого никогда от себя не слышала раньше.
– Извини, Дарбс. Ты опять задремала. – Он вытер пот со своего лба. – Поверь мне, это должно было быть легкое маленькое одноразовое дельце. Мы забрали Птичку Джей из ее гнездышка, ехали двенадцать часов к камере хранения в Лосиной Голове, в которой у Сэнди имелись заначка денег, ключи от хижины и дурацкие адреналиновые уколы для Джей. Снятой под вымышленным именем и закрытой на пятизначный кодовый замок – один-девять-восемь-семь-два. Мы взяли бы всё это и исчезли из виду в семейном домике Сэнди, и сидели бы там неделю или две, ведя переговоры о выплате милого сладкого выкупа. Верно?
