– Пусть мое полицейское мастерство не угнетает тебя.
Холл бесцветный и холодный, как логово мистера Фриза
[20]. Здесь размещены несколько адвокатских контор и инвестиционных фирм. И даже один из коммерческих псевдоколледжей. Мы на лифте поднимаемся на шестой этаж. У худощавого парнишки в приемной двухдневная щетина, модные очки и гарнитура с микрофоном. Он поднимает палец, умоляя дать ему секунду.
Затем произносит:
– Чем могу вам помочь?
Рейнольдс достает свой значок.
– Нам нужен Саймон Фрейзер.
– Вам назначено?
Несколько мгновений мне кажется, что Рейнольдс сейчас рявкнет: «Этот значок – мое назначение», что, признаюсь, разочаровало бы меня. Но она говорит «нет», и мы, мол, будем чрезвычайно признательны мистеру Фрейзеру, если он уделит нам минуту. Тогда паренек нажимает кнопку и шепчет в микрофон. Потом просит нас присесть. Мы садимся. Журналов здесь нет, только глянцевые фирменные брошюры. Я беру одну и нахожу там фотографию и биографию Саймона Фрейзера. Он с ног до головы пенсильванский паренек. Ходил в местную школу, потом переехал в западную часть штата, получил звание бакалавра искусств в Питсбургском университете, затем перебрался в дальнюю, восточную, часть штата, где получил юридическую степень в университете Пенсильвании в Филадельфии. Он является «признанным в национальном масштабе практикующим юристом». У меня в глазах мутит от скуки, когда я читаю о том, как он председательствовал тут и там, разработал то и это, участвовал в том и этом советах директоров, получил такую и такую награду за успехи в избранной им области деятельности.
Высокая женщина в серой юбке в обтяжку неторопливо выходит нам навстречу.
– Пожалуйста, сюда.
Мы идем за ней по коридору в конференц-зал с одной стеклянной стеной и с тем, что, как я предполагаю, должно быть захватывающим видом на парковку и, если посмотреть еще дальше, на рестораны «Уэндис» и «Олив гарден». В комнате стоит длинный стол, а в его центре один из тех спикерфонов, что похожи на тарантула.
Мы с Рейнольдс томимся в ожидании пятнадцать минут, наконец женщина возвращается.
– Лейтенант Рейнольдс.
– Да.
– Вас ждет вызов по третьей линии.
Высокая женщина выходит. Рейнольдс, нахмурившись, смотрит на меня. Она прикладывает палец к губам, показывая, что я должен помалкивать, нажимает кнопку спикерфона.
– Рейнольдс, – произносит она.
Отзывается мужской голос:
– Стейси?
– Да.
– Какого черты ты делаешь в офисе Саймона Фрейзера, Стейси?
– Я работаю по делу, капитан.
– И что это за дело?
– Убийство полицейского Рекса Кантона.
– Которое было передано в округ, и потому мы теперь его не расследуем.
Я этого не знал.
– Я прорабатываю новую версию, – отвечает ему Рейнольдс.
– Нет, Стейси, ты не версию прорабатываешь. Ты беспокоишь известного гражданина, который дружит по меньшей мере с двумя местными судьями. Оба судьи позвонили мне и сообщили, что один из моих лейтенантов не дает покоя практикующему адвокату, который уже сослался на адвокатскую тайну.
Рейнольдс смотрит на меня взглядом: «Видишь, с чем мне приходится иметь дело?» Я киваю – да, вижу.
– Мне нужно продолжать, Стейси?
– Нет, капитан. Я поняла. Ухожу.
– Да, и мне сказали, что ты не одна. Кто там с тобой?
– Счастливо. – Рейнольдс отсоединяется.
Словно по сигналу в дверях появляется высокая женщина, чтобы проводить нас. Мы поднимаемся и идем за ней по коридору. Когда доходим до лифта, Рейнольдс произносит:
– Извини, что заставила тебя проделать весь этот путь.
– Да, – киваю я. – Жаль.
Мы выходим.
– Я, пожалуй, поеду в отделение, – говорит Рейнольдс. – Нужно поговорить с моим капитаном.
– Хорошая идея.
Мы пожимаем друг другу руки. Она поворачивается и идет прочь, но вдруг останавливается.
– Ты сразу назад, в Вестбридж? – спрашивает она.
– Может, поем сначала, – пожимаю плечами я. – Как у вас «Олив гарден»?
– А ты как думаешь?
Я не иду в «Олив гарден».
На парковке есть площадка для зарезервированных мест. Я нахожу табличку, на которой написано: «Зарезервировано для Саймона Фрейзера, эск.», на этом месте сейчас стоит сверкающая красная «тесла». Я хмурюсь, но стараюсь не выступать судьей. Место слева, которое обычно зарезервировано для «Бенджамина Бароша, эск.», пустует.
Хорошо.
Я возвращаюсь к моей машине. По дороге мне попадается человек лет сорока, он курит сигарету. На нем деловой костюм, на пальце обручальное кольцо, по какой-то причине кольцо привлекает мое внимание.
– Пожалуйста, не курите, – говорю я ему.
Человек смотрит на меня тем взглядом – смесь недоумения и раздражения, – который я всегда вижу после этих слов.
– Что?
– У вас есть близкие, вы им, конечно, дороги, – продолжаю я. – Я не хочу, чтобы вы заболели и умерли.
– Не суйтесь в чужие дела! – рявкает он, кидает окурок на землю, словно тот его оскорбил, и устремляется внутрь здания.
Но у меня появляется мысль: «Кто знает – может, это будет его последняя в жизни сигарета».
А еще кто-то считает, что я не оптимист!
Я проверяю вход. Саймона Фрейзера здесь нет. Я быстро сажусь в свою машину и переезжаю на место Бароша, почти прижимаюсь к правому борту «теслы». Саймон Фрейзер никак не сможет втиснуться между двумя машинам и дойти до двери, уж не говоря о том, чтобы ее открыть.
Я жду. Я умею ждать. Ожидание меня не беспокоит. Наблюдения мне не нужно вести – быстро он не сможет сесть в свою машину – и потому я достаю роман, который купил, откидываю назад свое кресло и начинаю читать.
Долго ждать мне не приходится.
В 12:15 в зеркале заднего вида я вижу Саймона Фрейзера – он выходит из здания. Я засовываю закладку между страницами 312 и 313 и кладу книгу на пассажирское сиденье. Я жду. Саймон оживленно разговаривает по телефону. Он подходит к машине. Свободной рукой вытаскивает из кармана ключ с пультом. Слышу негромкий «бип-бип» отпирающейся дверцы. Я жду еще немного.
Когда он резко останавливается, я знаю: он оценил парковочную ситуацию. Слышу его сказанное вполголоса: «Какого черта?!»
Я подношу телефон к уху и делаю вид, что разговариваю с кем-то. Другой рукой держу ручку двери.
