Я пытаюсь заставить ее перейти к делу:
– Ты сказала, он был возбужден?
– Я и раньше видела его в таком состоянии и поначалу попыталась типа пошутить. Думала, ему нужно выпустить пар, после чего он успокоится. Но не тут-то было. Хэнк говорил, что ему угрожают, на него кричат всякое.
– Что такое – всякое?
– Он неясно выражался, но, казалось, испуган был по-настоящему. Он сказал, что люди лгут про него. Иногда он начинал говорить таким ученым тоном про диффамацию и клевету. Словно сам себе адвокат или что-то такое. Все это казалось каким-то странным. Пока он не показал нам видео.
Джилл пододвигает ко мне свой стул и открывает ноутбук.
– Хэнку потребовалось некоторое время, чтобы передать свои страхи, но в конечном счете он показал мне вот это. – Она передает мне ноутбук. Я вижу картинку-ссылку на видео в «Фейсбуке». Не могу разобрать, что это. Может, лес. Зеленые листья, деревья. Перевожу взгляд вверх. В заголовке видео название страницы, где это было размещено.
– «Позор извращенцу»? – произношу я вслух.
– Интернет, – кивает Оги, словно это объясняет все. Он откидывается назад и складывает руки на животе.
Джилл нажимает клавишу «воспроизвести».
Видео поначалу дерганое. Двигающиеся предметы узкие, с неясными контурами, а это значит, что съемка велась смартфоном и держали его вертикально. Я различаю человека, стоящего за границами бейсбольной площадки.
– Это Слоун-парк, – поясняет Джилл.
Я уже узнал место. Это площадка рядом со средней школой Бенджамина Франклина.
Видео дергано переходит на крупный план. Я не удивляюсь, когда вижу Хэнка. Он похож на то, что ты называл «бродяга». Небрит. Джинсы на Хэнке висят и выцвели так, что почти побелели. На нем фланелевая рубашка, расстегнутая, под ней когда-то белое, поеденное молью – будем надеяться – нижнее белье.
Секунду-другую ничего не происходит. Камера словно самонастраивается, фокусируется. Потом женщина – вероятно, та, которая снимает, – шепчет: «Этот грязный извращенец обнажался перед моей дочерью».
Я смотрю на Оги, тот остается непроницаемым.
Судя по подпрыгиванию кадра и тому, как увеличивается изображение Хэнка, я делаю вывод, что женщина снимает на ходу, приближаясь к нему.
– Ты почему здесь?! – кричит женщина. – Ты что вообще делаешь?
Теперь Хэнк Страуд видит ее. Его глаза расширяются.
– Ты почему обнажаешься перед детьми?!
Глаза Хэнка мечутся туда-сюда, словно испуганные птицы ищут место, куда бы им приземлиться.
– Почему полиция позволяет таким извращенцам, как ты, угрожать нашему сообществу?!
На мгновение Хэнк подносит руки к глазам, словно закрываясь от резкого света, которого нет.
– Отвечай!
Хэнк бросается прочь.
Камера держит его в кадре. Брюки Хэнка начинают сползать. Он придерживает их одной рукой, продолжая бежать к лесу.
– Если вы знаете что-то об этом извращенце, – произносит женщина, снимающая видео, – прошу вас, пишите. Мы должны защитить наших детей!
На этом видео заканчивается.
Я смотрю на Оги:
– Кто-нибудь жаловался на Хэнка?
– Люди всегда жалуются на Хэнка.
– Что он обнажался?
Оги качает головой:
– Им просто не нравится, как он выглядит, как ходит по городу, растрепанный, вонючий, как разговаривает сам с собой. Ну, ты его знаешь.
Я его знаю.
– Но никогда ни о каких обнажениях речи не было?
– Никогда. – Оги делает движение головой в сторону ноутбука. – Ты посмотри на счетчик внизу.
Челюсть у меня отпадает: 3 789 452 просмотра!
– Ничего себе!
– Оно стало хитом, – комментирует Джилл. – Хэнк пришел сюда на следующий день после того, как видео разместили. Уже тогда было полмиллиона просмотров.
– И о чем он просил? – спрашиваю я.
Джилл открывает рот, думает, потом закрывает.
– Он только сказал, что испуган, – наконец отвечает она.
– Хотел, чтобы его защитили?
– Да, пожалуй.
– И что ты сделала?
– Нап… – вступается за нее Оги.
– Что я могла сделать? – Джилл ерзает на стуле. – Он так туманно выражался. Я ему сказала, что если будут поступать конкретные угрозы, пусть обращается к нам.
– Не выяснила, кто выложил видео?
– Нет. – Джилл смотрит широко раскрытыми глазами на Оги. – Я положила папку вам на стол, капитан. Я должна была сделать что-то еще?
– Джилл, ты все сделала правильно. Теперь я буду действовать. Оставь ноутбук. Спасибо.
Джилл смотрит на меня так, будто я должен сказать что-то, чтобы отпустить ей грехи. Я не обвиняю ее – как она вела это дело, так и вела, но я и не в настроении полностью освобождать ее от ответственности. Когда мы остаемся одни, Оги наморщив лоб, говорит мне:
– Да она без году неделя как работает, чего ты от нее хочешь?
– Кто-то на этом видео обвиняет Хэнка в довольно серьезном проступке.
– Тогда вини меня, – говорит Оги.
Я морщусь и отмахиваюсь от него.
– Я капитан. Мой подчиненный оставил эту папку у меня на столе. Я должен был получше присмотреться к этому делу. Ты хочешь обвинить кого-то? Вини меня.
Кто прав, кто виноват, меня вовсе не это волнует.
– Не в том дело.
Я нажимаю кнопку «воспроизвести» и снова просматриваю видео. Потом смотрю его в третий раз.
– На нем брюки едва держатся, – отмечаю я.
– Ты думаешь, они, может, с него соскользнули?
Нет, я так не думаю. И Оги тоже так не думает.
– Посмотри комментарии внизу, – кивает Оги.
Я перевожу курсор вниз.
– Здесь их больше пятидесяти тысяч.
– Кликни на «Лучшие комментарии» и прочти несколько.
Я делаю то, о чем он говорит. И, как всегда при чтении комментариев, моя вера в человечество стремительно рушится.
Кто-нибудь должен кастрировать этого типа ржавым гвоздем…
Я хочу привязать этого извращенца к моему грузовику и протащить его задницу…
Что-то не так с Америкой! Почему этот ПИДАФИЛ еще на свободе?..
Его зовут Хэнк Страуд! Я видел, как он ссал на парковке перед «Старбаксом»…
Зачем тратить мои налоги на то, чтобы содержать этого маньяка в тюрьме? Усыпить его, как бешеного пса…
Надеюсь, этот фрик пройдет по моему двору. Купил ружье, давно хочу его испытать…
