– Мужчины? – повторяю я.
– Четверо.
– Вы имеете в виду – копы?
– Они назвались копами. Показали мне значки.
– И что им было нужно?
– Они хотели знать, где Маура.
Я пытаюсь представить это. «Бенниганс» закрылся много лет назад, его заменил другой сетевой ресторан – «Макарони гриль», но парковку я знаю.
– И что вы им сказали?
– Сказала, что не знаю.
– Дальше.
– Они были очень вежливы. У главного, того, кто говорил, была бледная кожа и сиплый голос. У меня от него мороз по коже пробрал. Ногти слишком длинные. Мне он не понравился. Главный сказал, что Мауре ничего не грозит. И если она появится сейчас, все будет в порядке. Он был очень настойчив.
– Но вы не знали, так ли это?
– Не знала.
– И что потом?
– Потом…
Я вижу, как слезы наполняют ее глаза. Она поднимает руку, хватается за горло.
– Даже не знаю, как об этом рассказать…
– Ну-ну… – Я протягиваю ладонь, прикасаюсь к ней.
Что-то в комнате изменилось. В воздухе словно затрещали электрические разряды.
– Что же случилось потом, миссис Уэллс?
– Что случилось потом… – Она замолкает, пожимает плечами. – Это уже неделю спустя.
Я молчу, потом роняю:
– Не понимаю.
– И я тоже. Следующее, что я помню, – стук в заднюю дверь ночью. Открываю глаза – я лежу в своей кровати. Выглядываю в окно – посмотреть, кто там. – Линн бросает на меня взгляд. – Это были вы, Нап.
Конечно, я это прекрасно помню. Помню, как пришел к их дому и колотил в заднюю дверь, искал Мауру, которую не видел и не слышал после смерти брата. Не считая сообщения о том, что известие о моем брате слишком тяжело для нее и она уезжает.
И что между нами все кончено.
– Я не стала открывать дверь, – говорит она.
– Я знаю.
– Прошу прощения.
Я отмахиваюсь.
– Вы сказали что-то про неделю спустя.
– Ну да. Понимаете, я думала, что это следующее утро, но прошла целая неделя. Я не знала, что делать. Пыталась воссоздать в памяти случившееся. Вероятнее всего, я допилась до того, что на неделю вырубилась. Решила, что человек с сиплым голосом поблагодарил меня за то, что я уделила им время, попросил связаться с ним, если я что-нибудь узнаю о Мауре, и уехал. Потом я села в машину и… ушла в запой. – Она наклонила голову. – Это похоже на вероятное объяснение, Нап?
Кажется, в кабинете похолодало на десять градусов.
– Но не думаю, что так оно и было.
– А что, по-вашему, было? – спрашиваю я.
– Я думаю, бледный человек с сиплым голосом что-то со мной сделал.
Я слышу собственное дыхание – словно морскую раковину приложил к уху.
– Что, например?
– Думаю, они меня увезли куда-то и снова спрашивали о Мауре. Когда я проснулась, у меня были такие воспоминания. Плохие воспоминания. Но они исчезли, как сон. У вас так случалось? Просыпаешься, помнишь кошмарный сон, думаешь, что он навсегда останется в памяти, а потом все эти образы куда-то исчезают.
– Да, – слышу я собственный голос.
– Вот так со мной и было. Я знаю, случилось что-то нехорошее. Худший из снов. Я тянусь к нему, пытаюсь вспомнить, но это все равно что схватить горсть дыма.
Я киваю скорее для того, чтобы не сидеть истуканом, как-то отражать удары.
– И что вы сделали?
– Я… – Линн Уэллс пожимает плечами. – Поехала на работу в заведение Кола. Я думала, меня выгонят за прогулы, но мне сказали, что я звонила, сообщила о болезни.
– Но вы этого не помните?
– Не помню. То же и в «Беннигансе». Я вроде и туда звонила, сказала, что больна.
Я откидываюсь на спинку стула, пытаюсь осмыслить услышанное.
– У меня… у меня бзики начались. Не покидала мысль, что за мной следят. Я видела человека, разворачивающего газеты, и убеждала себя: он следит за мной. И вы еще начали бродить вокруг дома. Помню, что прогоняла вас, но вы все равно приходили. Я собиралась что-то предпринять, пока Маура не объяснила мне, что происходит. И я сделала, как она мне сказала. Солгала вам о том, что дочь поменяла школу. Я и в вестбриджской школе побывала. Сказала им, что мы переезжаем, что сообщу им, куда переправить документы Мауры. В школе много вопросов не задавали. Думаю, многие ваши одноклассники были страшно напуганы и в школу не ходили. – Линн Уэллс снова подносит руку к горлу. – Дайте воды.
Я встаю, обхожу стол. У Элли маленький холодильник под подоконником. Я спрашиваю себя, почему миссис Уэллс обратилась ко мне через Элли, но у меня есть вопросы и поинтереснее. Открываю холодильник, вижу уложенные колпачками наружу бутылки с водой, беру одну.
– Спасибо. – Линн скручивает колпачок, делает большой глоток, как… да, как алкоголик.
– Вы бросили пить?
– Алкоголизм – это на всю жизнь, – отвечает она. – Но да, я уже тринадцать лет не пью.
Я одобрительно киваю, хотя ей мои одобрения ни к чему.
– Это благодаря Бернадетт. Она моя опора. Я нашла ее, когда опустилась на самое дно. Мы официально состоим в браке вот уже два года.
Не знаю, что сказать на это, – я хочу вернуться к нашему разговору, поэтому спрашиваю:
– И когда Маура в следующий раз связалась с вами?
Она делает еще глоток, закручивает крышечку.
– Проходили дни. Потом недели. Я подпрыгивала от каждого телефонного звонка. Думала, может, сказать кому-нибудь. Но кому? Маура просила не обращаться в полицию, а я после того случая с бледным человеком… ну, как я уже говорила, если ты не уверен ни в дороге А, ни в дороге Б, лучше оставайся на месте. Однако я была в ужасе. Меня мучили жуткие кошмары. Я слышала сиплый голос, который снова и снова спрашивал меня, где Маура. Я не знала, что делать. Весь город оплакивал вашего брата и Дайану. Отец Дайаны, шеф полиции, зашел ко мне как-то раз. Тоже хотел узнать про Мауру.
– И что вы ему сказали?
– То же, что и всем. Мауру напугало случившееся. Я сказала, что она на некоторое время останется у моего двоюродного брата в Милуоки, а потом переведется в другую школу.
– А брат в Милуоки у вас был?
– Да, он пообещал меня прикрывать, – кивает миссис Уэллс.
– И когда Маура снова связалась с вами?
Она смотрит на бутылку с водой, держа ее одной рукой за донышко, другую положив на колпачок.
– Три месяца спустя.
Я стою, стараясь не казаться ошеломленным.
