– Пожалуйста, не курите, – говорю я.
Женщина провожает меня взглядом – я мчусь мимо, меня это устраивает. Каких только ответов я не слышал! Один курильщик оказался вегетарианцем, он объяснил мне, что мои пищевые привычки гораздо хуже того, что мог бы со мной сделать табак и никотин. Может, в этом и есть резон.
Машина желтая. Это к тому же «форд-мустанг».
Точно такая стояла у «Ржавого гвоздя».
Я ставлю свою машину рядом и смотрю на номерной знак: «чердер-слоко».
«Черное дерево и слоновая кость». Другое название рояля.
Этот желтый «форд-мустанг» принадлежит Энди Ривзу. Я прикидываю, где теперь находится Ривз, но, думаю, ответ очевиден.
У Оги.
Я иду назад к дому Оги. Когда прохожу мимо старухи, она произносит:
– Спасибо. – Голос звучит хрипло. – Мне ваш совет уже вряд ли пойдет на пользу, – продолжает она, и взгляд у нее тяжелый. – Но я ценю вашу доброту. Не теряйте ее.
Мне приходит в голову несколько вариантов ответа, ни один из них не отличается глубиной, все они только уничтожают это мгновение, поэтому я просто киваю. И иду дальше.
Участок застраивался архитекторами старой школы и имеет утилитарный характер, а потому и у домов нет никаких витиеватых названий. Дома А, В, С стоят вдоль дороги слева направо. Дома D, E и F расположены во втором ряду. Здания G, H, I – как и следовало ожидать. В каждом доме по четыре квартиры: две на первом этаже (квартиры 1 и 2) и две на втором (квартиры 3 и 4). Оги живет в доме G, во второй квартире. Я бегу по дорожке и сворачиваю налево.
И чуть не сталкиваюсь с Ривзом.
Энди Ривз выходит из квартиры Оги, спиной ко мне, закрывает за собой дверь. Я отступаю по тропинке. Черт побери! Потом понимаю, что он, скорее всего, пойдет по этой же тропинке и увидит меня.
Я схожу с тропинки и прячусь в кустах. Смотрю в окно позади меня – здание E, квартира 1 – и вижу темнокожую женщину с копной волос, она глядит на меня.
Отлично.
Пытаюсь утешительно улыбнуться ей. Но вид у нее вовсе не радостный. Я выпрыгиваю из зарослей и иду к зданию D. Меня не очень волнует, если кто-нибудь наберет 911. К тому времени, когда приедет полиция, это уже закончится. К тому же я коп, а Оги – наш капитан.
Энди Ривз и в самом деле идет по той дорожке, где я только что стоял. Если он посмотрит вправо, то может увидеть меня, но я почти спрятался за столбом, на котором не горит фонарь. Я достаю телефон и снова набираю номер Оги. Звонок сразу же уходит в голосовую почту.
Мне это не нравится.
А если Энди Ривз что-то сделал с Оги? Я что, теперь должен позволить ему уйти?
Мои мысли мечутся. У меня есть два варианта действий – проверить Оги или остановить Энди Ривза. Решение принято – я обегаю дом D и мчусь к квартире Оги. Ход моих мыслей таков: если я увижу, что с Оги… не знаю что… тогда у меня все еще будет время бегом вернуться и перехватить идущего неспешной походкой Энди Ривза, прежде чем тот сядет в машину. А если не успею, то буду знать: он едет в желтом «форде-мустанге». Нужно ли мне добавлять еще что-нибудь?
Окна в квартире Оги темны, свет везде выключен. И это мне тоже не нравится. Я несусь к двери, громко стучу в нее.
– Эй, не шуми! Не заперто.
Напряжение отпускает меня. Это голос Оги.
Я поворачиваю ручку и открываю дверь. Свет не горит. Оги сидит в темноте спиной ко мне.
– Что творилось в твоей голове? – не поворачиваясь, произносит он.
– В смысле?
– Ты и в самом деле напал на Ривза?
– Может, немного прищемил ему яйца.
– О Иисус, ты спятил, что ли?!
– Он угрожал мне. Да он и вам фактически угрожал.
– Что он сказал?
– Сказал, что убьет меня и всех, кого я люблю.
Оги вздыхает. Он так еще и не повернулся.
– Присядь, Нап.
– Свет можно включить? А то как-то страшновато.
Оги протягивает руку и включает настольную лампу. Не ахти какая иллюминация, но и этого хватает. Я сажусь на свое привычное место. Оги остается на своем.
– Откуда вы знаете про яйца Ривза? – спрашиваю я.
– Он только что был здесь. Он очень расстроен.
– Еще бы ему не расстраиваться.
Теперь я вижу стакан в руке Оги. Он замечает, что я это замечаю.
– Налей себе, – предлагает он.
– Не хочу.
– Та запись, что ты мне прислал, – продолжает Оги, – с ребятами и вертолетом…
– Что с ней такое?
– Ты не можешь ее никому показывать.
Нет нужды спрашивать почему, поэтому я захожу с другой стороны:
– Вы ее видели?
– Да.
– Я бы хотел услышать ваши соображения.
Оги тяжело вздыхает:
– Группка подростков нарушила правительственный запрет, оказалась на закрытой территории и сняла посадку вертолета на земле, принадлежащей правительству.
– И все?
– Я что-то упустил?
– Вы не догадались, кто снимал? – спрашиваю я.
Подумав, Оги отвечает:
– Единственный голос, который я узнал, – твоего брата.
– А Дайаны?
– Дайаны на записи не было, – качает головой Оги.
– Вы, кажется, не вполне уверены?
Оги подносит стакан к губам, но останавливается, принимая другое решение; ставит стакан. Он смотрит куда-то мимо меня, в прошлое.
– Уик-энд перед смертью Дайана провела в Филадельфии, мы присматривали ей университет. Мы там были все втроем – Дайана, Одри и я. Мы побывали в Вилланове, Суортморе и Хаверфорде. Нам всюду понравилось, хотя Дайана решила, что Хаверфорд слишком мал, а Вилланова слишком велика. Когда мы в воскресенье вернулись домой, она выбирала из двух вариантов – Суортмор или Амхерст. В Амхерст мы ездили летом. – Он все еще смотрит в сторону, голос его звучит совершенно бесстрастно. – Если Дайана и приняла какое-то решение, у нее не было времени сказать мне об этом. Оба заявления лежали на столе в ту ночь, когда она умерла. – Теперь он делает большой глоток из стакана.
Я выдерживаю паузу, потом говорю:
– Оги, они прикрывали что-то на этой базе.
Я жду отрицания, но он кивает:
– Похоже, что так.
– Вас это не удивляет?
– Что третьестепенное правительственное агентство за колючей проволокой было прикрытием? Нет, Нап, меня это не удивляет.
– Думаю, Энди Ривз спросил вас про запись?
– Спросил.
