Как-то Сайм гулял вокруг больницы
И увидел мертвого Джозефа Листера, что лежит на земле,
А рядом с ним – остро заточенный скальпель
И заготовленный отчет о том, что умер он от кровоизлияния
As Syme was a stalking the Hospital around
He seed Joseph Lister lyin’ dead upon the ground
With a sharp-pointed bistoury a lyin by his side
And a billet doux a statin t’was by hemorrhage he died
Сайм пытается спасти жизнь Листера, связывая разорванные сосуды «дюжину раз», но безрезультатно. Песня заканчивается веселым предупреждением:
О, молодые хирурги, примите предупреждение
И никогда не спорьте с мистером Саймом,
А вы, юные девицы, которые слышат эту печальную историю,
Подумайте как следует о Джозефе, мисс Сайм и остром
скальпеле
Now all you young surgeons take warning by ’im
And never don’t by no means disobey Mister Sim;
And all young maydings what hears this sad history.
Think on Joseph, Miss Syme, & the sharp-pointed bistoury.
И хотя чувство, породившее музыкальную переделку, было искренней привязанностью, все это напоминало Листеру: он должен вести себя осторожно с Агнес, поскольку отец ее не из тех людей, кому можно перечить.
Как он ни старался, Листер не мог выбросить Агнес из головы. Но факт оставался фактом: если он собирается жениться на прихожанке англиканской церкви, то придется отказаться от членства в квакерской общине. Для человека, который всего лишь семь лет назад всерьез собирался отказаться от медицинского образования и стать проповедником, подобное решение было серьезным шагом. К тому же речь шла не только о религии, но и о финансовых рисках. Джозеф Джексон до сих пор продолжал содержать Листера, предоставляя ему 300 фунтов стерлингов в год на расходы, а также дополнительные 150 фунтов стерлингов годовых от его собственности. Однако не было никаких гарантий, что отец продолжит выплачивать пособие, если сын оставит паству. В конце концов Листер прямо спросил отца, может ли он рассчитывать на свою финансовую поддержку, если попросит руки Агнес. Джозеф Джексон отодвинул в сторону религиозные переживания и поклялся сыну, что любит его и не оставит без средств: «Я не допущу, чтобы ее [Агнес] вера повлияла на наши с тобой финансовые договоренности – или на те ожидания, которые мы питаем относительно твоего будущего». Он пообещал сыну деньги на покупку мебели (если предложение руки и сердца будет принято), сообщил, что ожидает, чтобы Сайм «заключил соглашение» с дочерью (по сути, договорился о приданом), и, наконец, условился, что переговоры об этом он будет вести напрямую с Саймом.
Отец заверил Листера, что ни он, ни его мать не хотят, чтобы Листер «присутствовал на собраниях квакеров исключительно ради того, чтоб щадить наши чувства». Он предложил сыну добровольно сложить с себя полномочия члена Собрания Друзей – чтобы не быть официально исторгнутым из общины, как требовалось по правилам в случае брака с представителем иной веры. Джозеф Джексон чувствовал, что так будет лучше всего, и к тому же это оставило бы дверь открытой – на случай, если Листер когда-либо решит вернуться в лоно родной церкви.
Более не раздумывая, Листер сделал Агнес предложение – и она согласилась. Невеста и ее мать назначили дату венчания на следующую весну, и жених, жаждущий быстрее начать семейную жизнь с молодой невестой, пожаловался отцу на задержку. Если бы это зависело от него, они бы поженились сразу! Джозеф Джексон, которого, несомненно, забавляло стремление сына быстрее окунуться в семейную жизнь, заверил его: «Как и ты, я предпочитаю, чтобы дело решилось скорее, но вот увидишь – есть причины, по которым этот вопрос лучше оставить дамам».
Свадебные подарки потекли рекой: черные мраморные часы от четы Пимов из Ирландии; красивый десертный сервиз от брата Артура. Листер, который только что переехал, теперь должен был отыскать дом, который больше подходит для семейной жизни. С немалым приданым Агнес, а также с учетом денег от Джозефа Джексона (врученных в качестве свадебного подарка), пара могла позволить себе более величественную резиденцию. Листер поселился на Ратланд-Стрит, 11, всего в нескольких кварталах от своего старого жилья. Это был гранитный трехэтажный георгианский дом в девять комнат; кабинет рядом с вестибюлем Листер намеревался превратить в приемную для будущих пациентов. В письме матери он также описал комнату на втором этаже, которая хороша для детской, так как «оборудована раковиной с кранами для горячей и холодной воды».
23 апреля 1856 года пара поженилась прямо в гостиной Сайма в Милбанк-Хаус. Сестра Агнес Люси позже вспоминала, что это объяснялось нежеланием доставлять неудобство кому-то из квакеров, которые ощущали бы себя некомфортно на церковной службе. Шотландский врач и эссеист Джон Браун произнес тост в честь счастливой пары. Будущее их представлялось ярким – не в последнюю очередь потому, что звезда Листера только-только восходила в Эдинбурге. В своей речи Браун предвосхитил будущий успех молодого хирурга: «Листер – это тот человек, который, как я считаю, в профессии достигнет самых больших высот».
* * *
Вернувшись к работе в Королевском лазарете, Листер продолжал сталкиваться с теми же проблемами, что и в госпитале Университетского колледжа в Лондоне. Пациенты умирали от гангрены, рожи, сепсиса и пиемии. Разочарованный тем, что большинство хирургов признали инфекцию неизбежной и неодолимой, Листер начал брать образцы ткани у пациентов для изучения под микроскопом. Он хотел разобраться, что происходит на клеточном уровне.
Как и многие из его коллег, Листер признал, что нагноение ран часто предшествовало сепсису. Как только это происходило, у пациента развивалась лихорадка. Основным фактором, связывающим эти два явления, оказалось тепло. Воспаление – это локализованный жар, тогда как лихорадка – жар системный. В 1850-х годах, однако, профилактика затруднялась, потому что раны редко оставались чистыми – до такой степени, что многие врачи считали, что «доброкачественный гной» всегда сопровождает процесс заживления. Кроме того, в медицинском сообществе обсуждался вопрос о том, является ли воспаление на самом деле «нормой» – или же это патогенный процесс, с которым необходимо бороться.
Листер был полон решимости лучше понять механизм воспаления. Какова связь между воспалением и больничной гангреной? Почему одни воспаленные раны гноятся, а другие нет? В письме к отцу он говорил: «Мне кажется, что ранние стадии [воспаления] не были как следует изучены – а ведь мы могли бы понаблюдать переход от здорового покраснения к воспалению».
Контроль воспалительных процессов был ежедневной болью для хирурга. Современники верили, что рана может зажить одним из двух способов. Идеальная ситуация – если рана закрылась «с первой попытки»: таким термином хирурги пользовались для обозначения соединения краев раны с минимальным воспалением и нагноением. Проще говоря, рана заживала чисто, или «нежно», как говорили тогда. В качестве альтернативы рана может закрыться «со второй попытки» – путем развития новых грануляций или рубцовой ткани; длительный процесс часто сопровождался как серьезным воспалением, так и нагноением. Раны, зажившие со второй попытки, с большей вероятностью подвергались заражению, то есть «кисли».
