Листер написал лорду Бруму, возглавлявшему как Университетский колледж, так и госпиталь, прося поддержать его кандидатуру. К письму прилагалось печатное «уведомление о новом методе лечения сложных переломов», в котором Листер поддержал теорию микробного разложения. За пределами круга близких и коллег это было первое заявление Листера о его взглядах на антисептику. Вскоре после того, как он обратился к лорду Бруму за поддержкой, Листер получил отказ. Тем не менее, он не позволил этой новости отвлечь надолго его от исследований. «В последнее время я иногда думаю, что я не мог бы работать, если бы преподавал в Университетском колледже, – написал Листер Джозефу Джексону через некоторое время после получения отказа. – Вероятно, здесь от моих исследований больше пользы, хоть они и освещаются куда меньше, чем это было бы в Лондоне».
Система использования карболовой кислоты в качестве антисептика была создана не для того, чтобы предотвратить попадание микробов в раны, а с целью уничтожения тех бактерий, которые уже вторглись в организм.
Листер вернулся к экспериментам с карболовой кислотой, распространив методику на рваные раны и контузии. Однажды он удалил большую опухоль из руки, расположенную так глубоко, что, по мнению Листера, рана бы непременно загноилась, если бы не антисептик. Мужчина сохранил и жизнь, и даже руку, покинув госпиталь несколько недель спустя.
Результаты исследований оказывали все большее влияние на Листера по мере того, как он получал больше доказательств действенности методики. «Сейчас я оперирую опухоли и прочее с совершенно другим чувством, чем раньше; на самом деле, хирургия становится совсем другим делом», – написал он однажды отцу. Если бы Листер смог убедить мир в эффективности своих методик, то возможности для будущего хирургии оказались бы безграничными.
И вот спустя два года после того, как он начал экспериментировать с карболовой кислотой в Королевском госпитале Глазго, Листер опубликовал результаты исследований в The Lancet. 16 марта 1867 года вышла первая из пяти статей под названием «О новом способе лечения открытых переломов, абсцесса и т. д. с наблюдениями за условиями нагноения». Остальные четыре последовали вскоре. В статьях Листер рассказал, что создал систему, основанную на весьма спорном мнении Луи Пастера о том, что разложение тканей вызвано бактериями в воздухе. Он писал, что «мельчайшие частицы, содержащиеся в воздухе, являются зародышами различных низших форм жизни, давно обнаруженные с помощью микроскопа и прежде рассматриваемые как случайно сопутствующие гниению». Теперь он вслед за Пастером именовал их «существенной причиной» и утверждал, что «необходимо обработать рану каким-либо веществом, способным уничтожить эти гнойные бактерии». Система Листера предусматривала использование карболовой кислоты в качестве антисептика как для того, чтобы предотвратить попадание микробов в раны, так и с целью уничтожения тех бактерий, которые уже вторглись в организм.
Его статьи были поучительными, а не теоретическими, в них явно просматривалась приверженность теориям Пастера. В большинстве статей приводятся подробные истории болезни; Листер рассказывал о своих попытках предотвратить или контролировать нагноение в ранах у каждого пациента. Его целью было показать читателям (которые видели все так подробно, словно стояли за плечом Листера), как повторить его успех. На протяжении всей серии статей он также демонстрировал, как развивалась система, объясняя, почему он отвергал определенные типы повязок и почему он пробовал новые подходы, когда прежние терпели неудачу. Для всех было очевидно, что при исследованиях Листер руководствовался жестким, неприкрытым научным подходом.
Также очевиден был похвальный альтруизм Листера в обнаружении, а затем пропаганде его антисептического метода. Проявляя бескорыстие, привитое квакерским воспитанием, он писал: «Мои выгоды от использования этих методик настолько очевидны, что я чувствую, что обязан сделать все возможное, чтобы избежать их». Любой, кто ищет материальных доказательств, может найти их в двух палатах Листера в Королевском госпитале Глазго. Хотя ранее они были одними из самых неблагополучных в больнице из-за ограниченного доступа к свежему воздуху, он сообщал, что использование антисептиков значительно сократило число больных с инфекциями. С тех пор, как он начал использовать карболовую кислоту, в палатах Листера не было ни одной вспышки пиемии, гангрены или рожи.
Листер сделал первый шаг в популяризации антисептических методов, которые, по его мнению, были ключом к спасению бесчисленных жизней. Но любое чувство удовлетворения вскоре исчезнет под гнетом проблем, поджидающих буквально за углом.
9
Буря
Медицинские споры неизбежно сопровождают научный прогресс. Они подобны буре, которая очищает атмосферу; нам остается лишь смириться с ними.
Жан-Батист Буйо
Ступив летом 1867 года из наемной кареты на переднюю ступеньку двухэтажного георгианского дома, Изабелла Пим чувствовала себя так, словно весь мир лежал на ее плечах. Она преодолела почти 650 км по знойной летней жаре, чтобы оказаться перед этой дверью. Несколькими неделями ранее Изабелла, или Би, как ее ласково называли члены семьи, нащупала твердое образование в груди. Опасаясь худшего, она решилась на трудное путешествие на поезде в Глазго через Эдинбург, чтобы проконсультироваться с лучшим хирургом, которого знала: ее братом Джозефом Листером.
Печальная правда заключалась в том, что большинство женщин этой эпохи ждали слишком долго, чтобы обратиться за помощью, обнаружив образование в груди. На первых стадиях рака молочной железы опухоль относительно безболезненна. Операция же в свою очередь, представлялась болезненным вариантом, и женщины умирали, даже пережив ее, поскольку большинство хирургов не удаляли достаточно тканей, чтобы остановить развитие рака. Один из самых известных лондонских хирургов Джеймс Педжет сокрушался, что рак часто возвращается даже после того, как он отрезал зараженные ткани. «Все, что неправильно с точки зрения локализации, может быть удалено, – писал он, – но что-то остается и через некоторое время возникает снова, и болезнь возвращается в той или иной форме; обычно рецидив протекает хуже первоначального заболевания и имеет тенденцию к летальному исходу».
Риск того, что раковая ткань будет оставлена во время операции, был особенно высок в начале века, до анестезии, когда столь мучительную процедуру нужно было проводить как можно быстрее. В письме к дочери шестидесятилетняя Люси Терстон описывает ужасные испытания, которые перенесла во время мастэктомии. Когда врач приехал, он продемонстрировал ей скальпель:
«Потом он сделал глубокий длинный надрез, сначала на одной стороне груди, потом на другой. Огромная боль охватила меня, столь сильная, что завтрак вышел наружу. Потом – крайняя слабость. Мои страдания более не скапливались в одной точке, нет, я всем телом ощущала агонию. Я чувствовала каждый дюйм себя, словно плоть моя слабела… Я намеревалась от начала до конца наблюдать за операцией. Но, насколько помню, перед глазами у меня была только правая рука доктора, полностью покрытая кровью, вплоть до самого запястья. Потом он сказал мне, что в какой-то момент кровь из артерии попала ему в глаза, так что он не мог видеть. Это длилось почти полтора часа: он отрезал грудь, вырезал подмышечные железы, перевязал артерии, осушил кровь, зашил рану и, наконец, наложил на нее повязку».
