К этому времени Листер уже отверг обвинения в том, что показатели смертности в Королевском лазарете Глазго не снизились после того, как он ввел антисептическое лечение. Он сравнил число смертей в своих палатах в 1864 и 1866 годах с числом смертей в 1867 и 1868 годах, когда начал использовать карболовую кислоту. Выяснилось, что в 1864 и 1866 годах (до введения антисептической методы) 16 из 35 человек, которые подверглись ампутации, умерли. За второй промежуток времени погибло только 6 из 40 человек.
Отчет побудил редактора The Lancet связаться с лондонскими больницами, чтобы повторно протестировать антисептические методы Листера – «справедливо и критически». Он предложил ученикам Листера понаблюдать за экспериментами. То, что было достигнуто в Глазго, «должно быть обеспечено в Лондоне», заключил редактор журнала. Так в 1870 году все взоры обратились к столице.
* * *
А в это время в Эдинбурге Джон Радд Лисон (только недавно получивший квалификацию хирурга) подошел к дому Джозефа Листера. Мужчина заметно нервничал. Сам дом был «словно ров, который делал фигуру Листера еще более недосягаемой», чем казалось Лисону, когда он поднимался по широким ступеням к входной двери. Он пришел спросить у известного профессора, может ли он внести свое имя в список ожидания, чтобы стать одним из его хирургических помощников в больнице. Хотя Лисон посещал палаты Листера, он еще не общался напрямую с человеком, которым был так восхищен.
Дворецкий – строгий человек, поведение которого принесло ему прозвище «мистер Дубинка» – проводил Лисона в кабинет, где сидел Листер, и закрыл за его спиной двери. Молодой хирург оказался в величественной комнате, в которой все внимание притягивали застекленные книжные шкафы из красного дерева и большие окна, выходящие на север. Листер встал из-за стола, чтобы поприветствовать Лисона, который инстинктивно ощутил, что находится «в присутствии человека, воплощавшего стремление к высокой цели». Старший хирург успокоил новичка тем, что Лисон назвал «восхитительной и очаровательной улыбкой». После короткой беседы Листер достал из одного из ящиков стола небольшую тетрадь и записал на ее страницах имя просителя. Он сообщил Лисону, что тот может приступить к работе помощником следующей зимой.
Лисон уже повернулся, собираясь уйти, как вдруг заметил что-то странное на столе перед окном. Это были пробирки, сверкающие на солнце и преломляющие его свет под разными углами, наполовину заполненные различными жидкостями и заткнутые ватой. Листеровский Стеклянный Сад. «Любопытное собрание – такого я никогда не видел и не мог выдвинуть ни малейшего предположения относительно того, что в них или почему они должны быть заткнуты хлопком, – писал Лисон позже. – По моему опыту, пробирки всегда держали открытыми; не припомню случая, чтобы их зачем-то закрывали».
Заметив внезапный всплеск интереса в лице молодого хирурга, Листер бросился к нему, обрадованный, готовый продемонстрировать Лисону свою странную коллекцию жидкостей. Он отметил, что в некоторых жидкость помутилась и заплесневела, а в других оставалась прозрачной. «Я пытался проявить разумный интерес, – признался Лисон, – но не имел ни малейшего представления о том, что это такое». Пока профессор делился историями о своих последних экспериментах по выяснению причин разложения, Лисон внутренне удивлялся, что у известного хирурга есть время заниматься столь неуместными и далекими вещами.
Надеясь закончить встречу на высокой ноте, Лисон оглянулся вокруг в поисках темы, на которую мог бы говорить связно. Именно тогда на глаза ему попался большой микроскоп Пауэлла и Лиланда на столе Листера. Он сказал профессору, что уважаемый восьмидесятилетний демонстратор из больницы Святого Томаса в Лондоне, который учил его анатомии, использовал аналогичный инструмент. Глаза Листера заискрились от волнения: упоминание микроскопа, «казалось, вернуло его к реальности». Он охотно перевел беседу на обсуждение важности этого прибора для будущего хирургии.
«Я не имел ни малейшего представления о том, что микроскоп имел какую-либо связь с заткнутыми пробирками», – признался Лисон позже. Хотя он провел два с половиной года в одной из крупнейших и самых прогрессивных больниц Лондона, этот хирург, недавно получивший лицензию, заметил, что «никогда ничего не слышал о микробах… и уж точно не имел ни малейшего представления о том, что они имеют отношение к медицине или хирургии». Роль научных знаний и методологии в медицинской практике – центральных факторов, необходимых для перехода профессии от мясницкого искусства к перспективной дисциплине, – еще не была определена. Однако ситуация определенно менялась в пользу Листера.
11
Королевский абсцесс
Шутов глумливых дерзостный оскал
Он словом в благочестье обращал
[8].
Оливер Голдсмит
4 сентября 1871 года карета Листера остановилась у главного входа в замок Балморал – сердце обширного поместья королевы Виктории в высокогорных шотландских землях. Накануне он получил срочный телеграфный запрос о необходимости приехать в королевскую резиденцию. Королева была тяжело больна. Абсцесс в ее подмышке вырос до размера апельсина, уже достигнув в диаметре 15 см. После смерти Сайма Листер стал самым известным хирургом Шотландии, поэтому вполне естественно, что по серьезному вопросу, касающемуся здоровья Ее Величества, консультировались с ним.
Проблемы начались несколькими неделями ранее, когда у королевы заболело горло; вскоре она ощутила боль и отек в правой руке. Спустя некоторое время в дневнике проскальзывают сетования на то, что «рука не поддается никакому лечению: все уже испробовано». Придворные врачи умоляли королеву позволить привести хирурга. Не сознавая серьезности ситуации, она поначалу возмутилась, однако пообещала все обдумать. И вот несколько дней спустя, когда боль стала невыносимой, Виктория, наконец, согласилась.
* * *
Скрупулезный хирург носил с собой все, что было нужно для операции, включая свое последнее изобретение: карболовый спрей. Идея создания аппарата пришла к Листеру несколькими месяцами ранее и была частично вдохновлена серией экспериментов, проведенных британским физиком Джоном Тиндаллом. Пропуская концентрированный луч света по воздуху, Тиндалл продемонстрировал высокое содержание пыли в атмосфере. Он заметил, что когда воздух свободен от частиц, свет рассеивается. Тиндалл с помощью нагревания выделил «стерильный» воздух (очищенный от частиц пыли) и показал, что склонные к гниению жидкости, которые подверглись воздействию этого воздуха, оставались стерильными, в то время как при контакте с «неочищенным» воздухом в них проявлялись микробы и плесень. Он с изумлением представил, какое количество невидимых глазу микроорганизмов «проникает… в наши легкие каждый час, каждую минуту нашей жизни» и выразил обеспокоенность тем, какое влияние они могут оказать на предметы – в частности на хирургические инструменты. Для Листера это лишь подкрепило идею о необходимости уничтожения бактерий в воздухе. Карболовый спрей был конструирован для того чтобы простерилизовать воздух вокруг пациента как во время операции, так и впоследствии при перевязках. Но существовала и иная цель. Листер полагал, что спрей уменьшит потребность в прямом орошении раны карболовой кислотой, что часто повреждало кожу и увеличивало риск воспаления и инфекции.
