С тобой точно все хорошо?
А с чего со мной должно быть плохо?
Бабуля и офицер Родригес все еще разговаривают, но я улавливаю только обрывки их беседы. Я судорожно набираю в грудь воздуха. Я знаю, что должна все рассказать. Я знаю, что должна сообщить офицеру Родригесу и своей бабушке, что наш друг – брат Деклана Келли, – вполне вероятно, был последним, кто видел принцессу осеннего бала Эхо-Риджа перед тем, как та пропала.
И я прекрасно знаю, как это будет выглядеть.
Глава 16
Малкольм
Воскресенье, 29 сентября
Я не сразу осознаю, что это дежавю…
Когда я вхожу в воскресенье утром на кухню, мне не кажется странным, что офицер Макналти сидит на нашей кухне. Они оба с Питером состоят в городском совете, поэтому мне в голову приходит мысль, что они, вероятно, снова обсуждают вопрос о светофоре. Даже несмотря на то, что сейчас едва ли восемь тридцать утра, и даже несмотря на то, что офицер Макналти чрезвычайно внимательно слушает нудный рассказ Кэтрин о ее свидании с Тео вчера вечером.
Моя мать мечется по кухне, пытаясь долить кофе в еще почти полные чашки. Офицер Макналти не сопротивляется, а потом спрашивает:
– Значит, ты вообще не видела Брук вчера вечером? Она не звонила и не присылала тебе сообщений?
– Она прислала сообщение узнать, иду ли я на вечеринку. Но я не собиралась.
– И в какое время это было?
Кэтрин хмурится, вспоминая.
– Около… десяти, может быть.
– Могу я взглянуть на твой телефон?
От официального тона этой просьбы у меня мороз бежит по коже. Я уже слышал его раньше.
– Что-то происходит с Брук?
Питер потирает небритый подбородок.
– Судя по всему, ее не оказалось сегодня утром в ее комнате, и не похоже, чтобы в постели спали. Родители не видели ее с тех пор, как она ушла вчера вечером на работу, и на телефонные звонки она не отвечает.
Мне трудно говорить, а ладони начинают потеть.
– Не отвечает?
Офицер Макналти возвращает Кэтрин телефон, и в этот момент он начинает вибрировать. Кэтрин читает сообщение, выскочившее на экране, и бледнеет.
– Это от Вив, – говорит она дрожащим голосом. – Она говорит, что потеряла Брук на вечеринке и с тех пор с ней не разговаривала. – Прикусив нижнюю губу, Кэтрин протягивает телефон офицеру Макналти, как будто в его силах заставить сообщение дать какую-то другую информацию. – Я, правда, думала, что они будут вместе. Иногда после работы Брук ночует у нее, потому что дом Вив ближе.
По спине у меня ползет холодок. Нет. Это не может происходить.
Мама ставит кофейник и поворачивается ко мне.
– Малкольм, ты случайно не видел Брук, когда забирал близнецов?
Офицер Макналти смотрит на меня.
– Ты был вчера вечером на «Ферме страха», Малкольм?
Черт. Черт. Черт.
– Только чтобы отвезти близнецов Коркоран домой, – быстро произносит мама. Но не так, будто она на самом деле переживает, что у меня могут возникнуть неприятности.
Меня начинает тошнить. Она понятия не имеет.
Офицер Макналти кладет руки на блестящую, из мерцающего черного мрамора столешницу кухонного острова.
– Ты случаем не видел Брук, пока был там?
Тон у него заинтересованный, но настойчивости, как во время расспросов Деклана, не ощущается.
Пока никакой.
Пят лет назад мы сидели в другой кухне: на нашем крохотном ранчо, в двух милях отсюда. Отец сердито смотрел из угла, а мама заламывала руки, пока Деклан сидел за столом напротив офицера Макналти и раз за разом повторял одно и то же. «Я уже два дня не видел Лейси. Я не знаю, что она делала в тот вечер. Я ехал на машине.
Куда ехал?
Просто ехал. Я иногда так делаю.
С тобой кто-нибудь был?
Нет.
Ты кому-нибудь звонил? Писал сообщения?
Нет.
Значит, ты просто ездил один… сколько? Два, три часа?
Да».
Лейси к тому моменту была уже мертва. Не просто пропала. Рабочие нашли ее тело в парке еще до того, как ее родители узнали, что она не вернулась домой. Пока офицер Макналти забрасывал Деклана вопросами, я сидел в гостиной и, не отрывая взгляда от экрана, смотрел передачу, без внимания. В кухню я так и не вышел. Не сказал ни одного слова. Потому что все это меня не касалось, но превратилось в медленно горящий запальный шнур, который в итоге догорел и взрыв разметал нашу семью в разные стороны.
– Я…
Я слишком долго медлю с ответом. Смотрю на лица вокруг, словно ищу в них подсказку, но вижу на них то же выражение, что и всегда, когда я начинаю говорить: мама внимательна, Кэтрин раздражена, а Питер – весь терпеливая снисходительность, которую портят лишь слегка раздувающиеся ноздри. Офицер Макналти записывает что-то в блокнот перед ним, потом бросает на меня беглый, почти ленивый взгляд. До тех пор, пока не прочитывает что-то по моему лицу и от этого напрягается, словно он кошка, игравшая с игрушкой, которая внезапно ожила. Он наклоняется вперед, не отрывая от меня взгляда своих серо-голубых глаз.
– Ты хочешь нам что-то сказать, Малкольм? – спрашивает он.
Глава 17
Эллери
Воскресенье, 29 сентября
На сей раз, в отличие от беседы после гибели мистера Баумена в результате ДТП, я хороший свидетель. Я помню все.
Я помню, как отняла у Брук канцелярскую скрепку и подняла другую с пола.
– Канцелярские скрепки? – переспрашивает офицер Родригес.
Как только мы с Эзрой сказали ему, что уехали с «Фермы страха» вместе с Брук, он незамедлительно переходит к допросу. Мы переместились в кухню, и бабуля приготовила для всех какао. Я стискиваю еще теплую кружку, объясняю, что случилось до того, как Эзра присоединился к нам с Малкольмом.
– Да. Они были разогнуты, понимаете, почти в прямую линию. Люди иногда так делают, когда они нервничают. Это вроде вредной привычки.
Во всяком случае, я так делаю. Не было ни одной скрепки, которой я немедленно не вернула бы ее «первозданную» форму.
Помню, как поначалу Брук вела себя бестолково и смешно и путалась в словах.
– Она пошутила на тему «так сказала она», – говорю я офицеру Родригесу.
По его лицу видно, что он ничего не понимает.
– Так сказала она?
– Да, знаете, из «Офиса»? Сериал? – Наклонив голову набок, я жду, пока он вспомнит, но офицер Родригес по-прежнему хмурит брови. Как может человек двадцати с чем-то лет не узнать этой фразы? – Ну, это когда главный персонаж произносит концовку после двусмысленного выражения. Например, когда кто-то говорит, что что-то твердое, он может иметь в виду что угодно, ну, вы понимаете. Пенис, например.
