Вырез у платья непривычно глубокий. Он должен бы привлечь мое внимание, но не нарушает цепочки мыслей, которые прокручиваются у меня в голове со вчерашнего дня.
Что ты знаешь? Что ты сделала?
– Вот это да. – У парня Кэтрин, Тео, таких проблем нет. Он во все глаза смотрит на ее грудь, пока не вспоминает, что в комнате присутствует отец Кэтрин. – Ты потрясающе выглядишь.
Голос Питера полон натужной сердечности.
– Давайте сфотографируем вас вчетвером.
Для меня это сигнал уйти. Кэтрин и Тео составляют пару с двумя другими самыми неприятными для меня людьми в Эхо-Ридже: с Кайлом Макналти и Вив Кэнтрелл. Кэтрин объяснила моей матери, что это не свидание. Просто два человека, которые переживают за Брук, объединяются, так как город пытается жить нормальной жизнью. Я мельком видел Кайла, когда они приехали, и мне показалось, что он участвует во всем этом не по собственному желанию и уже жалеет, что согласился.
Все деньги от продажи билетов на осенний бал идут в фонд вознаграждения за информацию, которая приведет к благополучному возвращению Брук. Большинство деловых предприятий города вносят равные пожертвования, а юридическая фирма Питера удваивает свой взнос.
Пока все позируют, я скрываюсь в кабинете. Миа все еще собирается идти на бал с Эзрой, и еще час назад прислала мне сообщение, уговаривая меня пригласить Эллери. При других обстоятельствах я, вероятно, так и поступил бы. Но я не мог выбросить из головы слова Кэтрин: «Лучше тебе там не появляться». Она перестала обращаться со мной как с преступником, но я знаю, что вся школа думает обо мне именно так. Мне не настолько нравятся бессмысленные танцы, чтобы терпеть три часа перешептываний и осуждения.
Кроме того, я не уверен, что в сложившейся ситуации смогу нормально вести себя рядом со своей сводной сестрой.
Я никому не рассказал о том, что мы вчера выяснили. Несмотря на все безумные теории, на самом деле все замыкается на квитанции с сомнительной контактной информацией. Тем не менее это гнетет меня весь день, так что при виде Кэтрин я едва сдерживаюсь, чтобы не сказать: Что ты знаешь? Что ты сделала?
Голоса в прихожей становятся громче, когда Кэтрин и ее друзья готовятся ехать на бал. Очень скоро в доме останутся только Питер и мама. Внезапно мне меньше всего на свете хочется провести субботний вечер одному, наедине со своими мыслями. Не успев передумать, я строчу сообщение Эллери: Хочешь, посидим сегодня вместе? Посмотрим кино?
Я не знаю, согласится ли Эллери и позволит ли ей бабушка. Но она отвечает в течение нескольких минут, и тиски, которые сжимают мою грудь, немного ослабевают, когда я читаю ее ответ.
Да, конечно.
Оказывается, если ты приглашаешь девушку в гости в день осеннего бала, твоя мать обязательно увидит в этом нечто большее.
Мама не помня себя суетится вокруг Эллери с того момента, как бабушка высадила ее у нашего дома.
– Хотите попкорна? Я могу приготовить. Вы будете в комнате отдыха или в гостиной? В комнате отдыха, вероятно, удобнее, но кажется, там не берет «Нетфликс». Питер, а мы сумеем быстренько его настроить?
Питер кладет руку ей на плечо, как будто это поможет унять маму.
– Я уверен, Малкольм сообщит нам, если у него возникнут какие-то срочные технические сложности. – Он демонстрирует фирменную улыбку Питера Нилссона, пока Эллери разматывает шарф и заталкивает его в сумку. – Очень приятно снова видеть тебя, Эллери. На вечере по сбору средств в память Лейси у меня не было возможности сказать тебе, но твоя мать была одной из моих любимиц в городе, пока жила здесь. – Он самокритично смеется. – Я даже пару раз водил ее в кино, хотя, думаю, наскучил ей до слез. Надеюсь, у нее все хорошо и ты здорово проводишь время в Эхо-Ридже, несмотря на… – По его лицу пробегает тень. – У нас сейчас не лучшие времена.
Я сохраняю нейтральное выражение лица, чтобы скрыть, как сильно я хочу, чтобы он заткнулся. Это его способ напомнить всем, что половина города считает, будто это я что-то сделал с Брук. Думаю, это еще одна причина, по которой я не пригласил Эллери на осенний бал. Я не был уверен, что она согласится.
– Я понимаю, – говорит Эллери. – Мы приехали сюда в странное время. Хотя все очень хорошо к нам относятся.
Она улыбается мне, и мое плохое настроение уходит на второй план. Длинные волосы Эллери распущены по плечам, как я люблю. До этого момента я не осознавал, что у меня есть предпочтения, но, оказывается, есть.
– Принести вам что-нибудь попить? – спрашивает мама. – У нас есть минеральная вода, сок…
Мама, кажется, готова перечислить все содержимое нашего холодильника, но Питер начинает мягко направлять ее в сторону лестницы, прежде чем Эллери успевает ответить. Слава богу.
– Малкольм знает, где что, Алисия. Давай закончим наверху с документами по Бернсу. – Он одаривает меня улыбкой почти такой же теплой, какой одарил Эллери. Полагаю, очки за попытку изобразить искреннюю улыбку присудить можно. – Позови нас, если что-то понадобится.
– Прости, – говорю я, когда звук их шагов на лестнице стихает. – У мамы немного устаревшие представления о том, как знакомиться с новыми друзьями. Хочешь попкорна?
– Само собой, – отвечает она и улыбается. На щеках появляются ямочки, и я счастлив, что написал ей сообщение.
Я веду Эллери на кухню, где она запрыгивает на табурет перед кухонным островом. Я открываю шкаф рядом с раковиной и роюсь в нем, пока не нахожу коробку с попкорном для приготовления в микроволновой печи.
– И не переживай, у тебя классная мама. И твой отчим тоже.
Эти слова она произносит с удивлением, как будто не ожидала такого от отца Кэтрин.
– Он нормальный, – ворчу я, вытаскивая пакетик попкорна и бросая его в микроволновку.
Эллери наматывает на палец прядь волос.
– Ты мало рассказываешь о своем отце. Ты с ним видишься или?..
Она замолкает, словно не уверена на сто процентов, жив ли он.
Звук взрывающихся зерен кукурузы наполняет кухню.
– Да не особенно. Он сейчас живет на юге Вермонта, рядом с Массачусетсом. Я провел там неделю летом. Он в основном присылает связанные со спортом статьи, ошибочно предполагая, что они меня заинтересуют. Питер прилагает чуть больше усилий. – Произнеся это, я с удивлением осознаю, что это правда. – Он много говорит о колледже и о том, чем я хочу заняться потом, и все в таком роде.
– И что же ты хочешь делать? – спрашивает Эллери.
Звуки взрывов стихают. Я вынимаю пакетик из печки и надрываю, выпуская облако маслянистого пара.
– Не имею ни малейшего понятия, – признаюсь я. – А ты?
– Еще не знаю. У меня есть мысль, что мне хотелось бы стать юристом, но… не знаю, реалистично ли это. До этого года я даже не думала, что мне может светить колледж. Сейди никогда не смогла бы это обеспечить. Но бабушка постоянно об этом говорит.
