Мадлен очень больно от того, что ее никто не защитил.
МАДЛЕН: Их не очень волновало, что стало со мной. Никого из них. Они были моими мамой и отчимом, и им было на меня плевать.
Сексуальное насилие вредит вашему духу так же, как телу. Что бы вы ни чувствовали, вы были невинны. Вашу невинность и ваше доверие предали.
Скрытность – другой источник вины и стыда. Отчим говорил Мадлен, что это их маленький секрет.
ТЕРАПЕВТ: Почему ты не сказала матери?
МАДЛЕН: Вначале потому, что он мне так велел. Кроме того, мне было стыдно. Ты – первый человек, с которым я по-настоящему поговорила об этом. Я не могла говорить об этом с ней. И еще я волновалась, что это разрушит семью.
Зато я пыталась добиться, чтобы она принимала меньше таблеток. Он делал это чаще всего, когда она отрубалась после них. Я умоляла ее отказаться от таблеток. Она должна была понять, что что-то не так. Но она не могла перестать их принимать.
Чувство беззащитности – часть любого насилия. Один родитель совершил насилие, а другой не смог его предотвратить или остановить. Оба подвели вас.
Мы все знаем, что нужно делать, когда на вас посягает незнакомец. Мы отбиваемся, зовем на помощь, убегаем. Но все это трудновыполнимо, когда вы – ребенок, а насильник – тот, кого вы любите. По сути, вы допустили насилие, потому что вам нужна была связь с этим человеком, кем-то из родителей, братом или сестрой. В конце концов, это могла быть единственная связь в вашей жизни. Без нее вы остались бы совсем одни. Для большинства детей хоть какая-то связь, даже включающая насилие, лучше, чем ее полное отсутствие.
У трех типов насилия – физического, сексуального и вербального – сходства важнее, чем отличия. В них странным образом сочетаются любовь и боль. Психологический опыт насилия, пережитого Фрэнком, схож с опытом Мадлен. Но из-за того, что с Фрэнком с раннего возраста жестоко обращался родной отец и это длилось дольше, ловушка Фрэнка гораздо сильнее.
Фрэнк помнит, как жил в постоянном страхе. Вспышки отцовского гнева были непредсказуемы.
ФРЭНК: Не знаешь, когда он слетит с катушек. Вот мы нормально разговариваем, и вот он уже орет во всю глотку или размахивает кулаками. Иногда он орал на моего брата, иногда – на меня. Мы как будто жили в одном доме с сумасшедшим великаном.
Даже когда все казалось нормальным, это было не так. Безопасной территории не было.
До сих пор Фрэнку трудно почувствовать себя в безопасности. Страх поглощает его внимание и мешает сосредоточиться на других вещах. Часть его всегда ищет угрозу.
Трудно передать, каким хаотичным и опасным кажется мир, когда вы ребенок и кто-то близкий обижает вас, вторгаясь в ваше личное пространство. У вас попросту отсутствует базовое чувство безопасности, которое большинство людей принимают как должное.
В каждом случае насилия, с которым мы сталкивались как терапевты, насильник заставляет ребенка почувствовать себя ничтожеством. Насильник винит ребенка, и ребенок принимает на себя вину.
ФРЭНК: Тогда я думал, что я очень плохой. Я был неуклюжим и часто доставлял неприятности. Отец говорил мне, что я сгорю в аду. Я ему верил. Я думал, что это происходит, потому что я плохой человек.
Насилие становится источником сильного чувства неполноценности. Оно заставляет вас стыдиться самого себя. Вы ничтожны. У вас нет никаких прав, и вы не можете постоять за себя. Вы позволяете использовать себя. Вам кажется, что насилие – это все, чего вы заслуживаете.
Последняя защита ребенка – психологическая. Когда реальность слишком ужасна, есть шанс психологически сбежать от нее. В зависимости от того, насколько жестоко с вами обращались, вы могли провести часть детства в состоянии диссоциации. Вы учились диссоциировать, особенно в момент насилия. Это детская реакция адаптации.
МАДЛЕН: Когда он это делал, я притворялась, что я – такой оранжевый шарик, который летит в пространстве. Все было понарошку, и все мне было безразлично.
Диссоциация – один из способов эмоционально выйти из ситуации и просто перетерпеть ее.
Диссоциация также создает эффект разделения – кажется, что насилие происходит отдельно от вашей жизни. Это позволяет вам нормально общаться с насильником в других обстоятельствах.
МАДЛЕН: Было так странно, хотя в то время я об этом не думала. Я занималась с ним сексом по ночам, потом просыпалась, шла вниз и болтала с ним и с мамой за завтраком. Как будто предыдущая ночь случилась в другом мире.
Когда насилие особенно интенсивно, диссоциация может привести к формированию множественной личности.
Вспышки гнева Фрэнка – это контратаки, которыми он отвечает на свое ожидание насилия. Иногда он уподобляется своему отцу. Ребенок имитирует поведение насильника. Так он чувствует себя сильнее.
ФРЭНК: Я бил младшего брата. Черт, как же мне паршиво из-за этого теперь. Я избивал его точно так же, как отец – меня.
Люди с ловушкой Недоверия и жестокого обращения часто контратакуют, жестоко обращаясь с кем-то еще. Насилуемые иногда становятся насильниками. На самом деле большинство тех, кто жестоко обращается с детьми, сами в детстве подвергались насилию. Именно так было с отцом Фрэнка.
ФРЭНК: Я знаю, почему отец так поступал со мной. В детстве его тоже били – его собственный отец.
Важно понимать, что обратное не всегда верно. Большинство жертв детского насилия не вырастают в тех, кто жесток к детям. Сам Фрэнк хорошо обращается со своими детьми, несмотря на вспышки гнева. Он разорвал цепочку.
Многие жертвы насилия не ведут себя как насильники, но могут представлять себе, что причиняют боль другим людям.
ФРЭНК: Я помню, как в детстве надо мной издевался один учитель. Он унижал меня перед всем классом. Черт, как же я его ненавидел. Я сидел у него на уроках и мечтал, как свяжу его и буду снова и снова бить по животу, пока он не начнет молить о пощаде.
Вы иногда срываетесь на окружающих. Вам бывает приятно смотреть, как страдают другие. Вы манипулируете людьми или оскорбляете их. Мы описываем вашу садистскую часть. Вы можете испытывать неприязнь к этой стороне себя – ведь она контратакует ловушку, сама превращаясь в вашего обидчика.
Отец Фрэнка также прибегал к словесному насилию. Критика, которая дает начало ловушке Неполноценности, переходит в словесное насилие, если за ним стоит намерение причинить боль. Человек сознательно ломает и унижает вас.
ФРЭНК: Он любил доводить меня до слез. Он думал, что это смешно. Я очень старался не заплакать, но он наседал на меня.
