Кэсси Эттингер всегда любила забираться повыше. Будучи ребенком, она начала лазать по деревьям, а позже перешла к скалам и тренировочным стенкам. В подростковом возрасте она уже обгоняла в скалолазании людей вдвое старше нее. В 20 лет она пыталась заставить себя получить степень по архитектурному проектированию, но каждые выходные продолжала уходить в горы. Каждое лето она уезжала дальше, чем в прошлый раз, вливаясь в команду таких же альпинистов и мотаясь по всему миру в последние золотые дни массовых межконтинентальных перелетов. После того как она покорила Рохлилахлу и Бимбалуну, ее имя стало известным, и появилась спонсорская помощь от поставщиков одежды и оборудования. Ее лицо часто появлялось в журналах, посвященных скалолазанию, и в документальных фильмах об экстремальных видах спорта.
А потом она сорвалась.
После длительной реабилитации начался следующий этап ее жизни — архитектурная карьера, до тех пор всегда остававшаяся в тени скалолазания. Но теперь Кэсси не покидал страх высоты. До падения у нее никогда не было ничего подобного — за исключением чисто рассудочного понимания: существует риск падения с высоты, и ее жизнь опирается на кончики пальцев и тонкие кусочки металла. Но она никогда не чувствовала этого страха внутри, в душе, как другие люди.
Теперь все стало иначе.
Кэсси приходилось подниматься на самый верх строящегося здания и оттуда смотреть на уже проделанную работу, на сварные швы, новые окна и двери, лестницы и лифтовые шахты. И каждый уровень получал новую оценку в зависимости от того, насколько высоко она была от земли. Ее ботинки и перчатки Geckoflex отлично цеплялись за искривленные легкосплавные секции конструкции. Geckoflex был добр к ней в те дни, когда она еще получала спонсорскую помощь.
New Ofir Framestack — многофункциональный комплекс на окраине города Офир на севере Португалии. Одна его половина жилая, другая отдана бизнесу. Издалека, по мере приближения строительства к завершению, здание напоминало вздымающуюся в воздух причудливую хромированную скульптуру, плотную сетку из перекрещивающихся труб. Или кучу толстых металлических вязальных спиц, как язвили критики.
Однако они пропустили — или решили пропустить — тот факт, что ни один из проектов Кэсси не был случайным, непродуманным, нелепым. Она старалась изо всех сил как при создании проекта, так и при его реализации. Каждый угол, каждая линия — все было важно. В конце концов, людям в этих домах предстояло жить и работать. Проекты должны были хорошо смотреться внутри и снаружи и при любых условиях освещения, солнечный свет — проникать через пустоты в световых шахтах и освещать сады и вертикальные фермы, воздух — свободно циркулировать, дождь — стекать по легким шторам, а не накапливаться в укромных уголках и в трещинах. New Ofir Framestack должен пережить века и выстоять под ударами будущих ураганов, приходящих с Атлантики.
При том что на высоте ей было неуютно, Кэсси все еще нравилось находиться на самом верху. Она поднялась и встала, уперев руки в бока. И на пару мгновений почувствовала, что задыхается. Ее ноги стояли по обе стороны от изогнутого выступа, образованного задней частью когда-то принадлежавшего Qatar Airways самолета Boeing Dreamliner.
"Дримлайнеры" были хороши. Кэсси любила работать с ними.
Вот как раз прямо сейчас приближался еще один.
Она наблюдала за грузовыми дирижаблями еще тогда, когда занималась скалолазанием, и мечтала стать владелицей одного из них. Они получали водород с одной из морских платформ-электростанций, работающих от энергии температурного градиента морской воды. В последнее время дирижабли были повсюду, но их передвижение было медленным и безумно зависело от капризов погоды. Если вы работали над сложным, критически важным проектом, то вскоре не могли думать ни о чем другом, кроме дальнего жужжания моторов грузовых дирижаблей.
Кэсси поднесла руку ко лбу, закрывая глаза от солнца. К ней приближался дирижабль, и его многочисленные двигатели поворачивались в своих гондолах, следуя командам хитроумного алгоритма поддержания высоты. Под его грузовой гондолой висела новая деталь конструкции — фрагмент фюзеляжа пассажирского авиалайнера, киль и крыло были удалены, от них остались одни основания. Сказать "новый" о нем было, конечно, преувеличением. Самолет 25 лет трудился в коммерческих авиаперевозках, затем снижение активности, позже — еще больший спад и, наконец, полный крах всего мирового рынка массовых перевозок. Но для нее это фюзеляж был новым. Теперь это был уже не авиалайнер, а важный структурный элемент конструкции. Большая часть проводки уже была удалена вместе с сиденьями, полом и багажным отделением. Ободранный до голого металла фюзеляж оказался неожиданно просторным внутри и удивительно прочным.
Кэсси помахала дирижаблю, чтобы тот приблизился. Самолет уже был подготовлен для установки, и пара сварных седел ожидала его спуска, чтобы соединить с уже существующей частью здания. Дирижабль начал вращаться, чтобы правильно сориентировать установку. Кэсси пошевелила пальцами, и в нескольких метрах от стыковочного седла закрутилась лебедка, подводя каркас к нужному месту. Конструкция, только что казавшаяся такой легкой и воздушной, тяжело закачалась.
Удерживая равновесие, Кэсси управляла своим самым высоким строительным роботом. Тот был шагающим оранжевым чудовищем — чем-то средним между башенным краном и жирафом работы Дали. Его "шея" высоко возвышалась над строящимся зданием. Робот прикрепил свои тросы к "Дримлайнеру", что позволило дирижаблю начать освобождаться от груза. Все еще управляя роботом, Кэсси пробралась к стыковочному седлу. Рамка опущена, ветер свистит вокруг искривленных элементов конструкции и поет в тросах лебедки. Окончательная привязка каркаса к седлу всегда была самой сложной частью работы.
В правом верхнем углу поля зрения Кэсси замаячило лицо.
Входящий звонок — говорилось в сопроводительном тексте. Доктор Мартин Эббейт.
— Как же не вовремя, — пробормотала Кэсси.
Но доктор Эббейт был в высшей степени настойчив, и пора было перестать избегать общения с ним. Дело даже не в том, что он ей не нравился — просто он давил на нее в вопросе, который она старалась запихнуть в самый дальний уголок сознания. Он ведь неплохой человек. И да, порой он говорит дело…
Она подавила раздражение и приняла вызов. Лучше решить все сейчас, чем заставить его названивать ей до конца недели.
— Боюсь, у меня есть только одна минутка для разговора, Мартин.
— Это все, что мне нужно, Кэсси. Вас в последнее время очень трудно поймать. Работа идет хорошо, я так понимаю?
— Как нельзя лучше.
— Отлично. Я так рад, что ты с головой ушла в эту работу. Это тебе очень полезно.
Тень нависшего над ней каркаса самолета становилась все гуще.
— Я сказала, только минуту, Мартин. Я не хотела бы показаться невежливой, но…
— Все в порядке, Кэсси, я понимаю. Но я должен настаивать, чтобы вы нашли в своем плотном графике время для посещения клиники. При первой же возможности. Есть разработка, очень важная. И она влияет на условия оказания помощи. Думаю, это было бы очень интересно для вас.
