Голоса в толпе. Бей! схватите их! камень на шею да в воду!
Пекарский. Послушайте, вы, стадо! Если не уйметесь, то я первого изрублю в куски, который осмелится поднять на меня руку. Прочь!
Цециорка. Миллион сто тысяч чертей! Не подходи, а не то смахну голову, как маковку! А, мошенник, ты кидаешь грязью! (Ударяет саблею одного москвича, тот обливается кровью.)
Голоса в толпе. Ах, злодеи, ах, душегубцы! Бей их! (Камни сыплются со всех сторон на двух поляков).
Пекарский. Уйметесь, что ли? (Подбегает к одному гражданину и рубит его по голове, тот падает замертво на землю.) Грызи землю, собака, когда не хотел отстать!
Лекарь Коста. Ребята, бегите за ружьями, зовите стрельцов! Разбой! Нет ли у кого рогатины? (Хватает с земли камень и бросает в лицо Пекарскому; кровь хлынула у него изо рта и из носу.)
Пекарский (кричит). Насилие, разбой! (Устремляется с саблею на Косту, народ закрывает его. Пекарский рубит на все стороны. Народ с криком бежит.)
Цециорка. Руби, коли! (Рубит народ.)
Лекарь Коста. Давайте ружья! Разбирай забор возле рядов! В колья!
Голос из толпы. Бейте в набат! Измена! Поляки режут нас, безоружных!
В это время отряд польских всадников показался из Фроловских ворот под предводительством боярина Петра Федоровича Басманова. Всадники прискакали на место драки. Народ остановился.
Басманов. Что это значит? Кровь, мертвые тела! Кто зачинщик?
Лекарь Коста. Разумеется, кто! Разве ты не знаешь, честный боярин, как поступают с православными эти новые царские слуги? Что день, то новая обида! Долго ли нам терпеть и от своих и от чужих?
Басманов. Молчать! Вы, паны, зачем преступаете запрещение и нападаете на народ?
Пекарский. Не мы напали на них, а они на нас, и жаль, что мало им досталось!
Басманов. Вы не смеете управляться сами! На то есть суд и расправа!
Пекарский. Так вели перевешать всю эту сволочь, господин боярин, по своему суду за то, что они осмелились напасть на друзей царских; а мы не признаем здесь никакого суда над нами.
Басманов. Как вы осмеливаетесь презирать власть царскую?
Пекарский. Он ваш царь, а не наш! Мы дали его вам, а не избрали для себя. Мы гости его!
Цециорка. А к тому ж нам непристойно отдавать отчет русскому пану в наших поступках. (Говорит польским всадникам.) Господа! приударьте в эту сволочь да потопчите их порядочно!
Басманов. Как вы смеете возбуждать царских воинов к беспорядкам! (Польским всадникам.) Отведите этих панов под стражу.
Пекарский. Как ты смеешь брать меня под стражу? Я тебе проколю бок, если еще скажешь слово!
Басманов. Возьмите их!
Польские всадники посматривали друг на друга, пожимали плечами и не трогались с места.
Лекарь Коста. А что, видишь ли, честный боярин, что это за люди? Уж лучше б было, если б нам удалось схватить их да проучить по-своему!
Басманов повернул коня и отъехал в Кремль, велев дружине следовать за собою. Пекарский и Цециорка пошли пешком в середине, браня народ.
Торговец. Вот-те и боярская власть! Какие времена! Разбойничают среди белого дня, а на них нет и суда!
Ямщик. Надобно бы проучить этих нехристей.
Лекарь Коста. Собраться бы всем да, помолившись, грянуть лавой на проклятых, а там — воля Божия!
Церковник. А царь-то что скажет?
Лекарь Коста. Какой он царь! Он еретик, колдун, сын греха, а не сын Иоаннов. Все бояре говорят одно и то же.
Молодой мещанин. Так чего же ждать? В набат — да и на нехристей!
Лекарь Коста. Дельно! Потерпите, будет это, и скоро. Уж перелили чрез край, так пусть и распивают! Будет у нас и голова! Держитесь в готовности. Как загремит набат — все в Кремль, а бояре покажут, что делать.
На площадь выехал верхом князь Василий Иванович Шуйский с несколькими боярами и множеством слуг. Князь Василий Иванович Шуйский снял шапку и стал кланяться народу.
Лекарь Коста. Вот наш милостивец, православный князь. Ура! Да здравствует князь Василий Иванович! Народ. Ура! Ура! Ура! Да здравствует князь Василий Иванович!
* * *
Пред наступлением ночи пришли в дом князя Василия Ивановича Шуйского брат его, князь Димитрий, князья Василий Васильевич Голицын и Иван Семенович Куракин. Князь Василий Иванович был спокоен и читал Псалтирь.
— Что нового? — сказал он вошедшим друзьям.
— Все, слава Богу, идет хорошо, — отвечал князь Димитрий Иванович. — Народ волнуется и требует мести. Федор Конев и лекарь Коста сделали свое дело. Ты видел, как народ принял тебя на площади. Если б народ был вооружен, то можно было бы все кончить мигом.
— Будет конец этой ереси и разврату! — примолвил князь Василий Иванович. — Но надобно мудро начать, чтоб благополучно кончить. Я все обдумал и устроил. Восемнадцать тысяч воинов, стоящих в шести верстах за городом, чтоб идти завтра в Елец, войдут сей ночи в Москву разными путями. Уже полковники и сотники прибыли сюда со множеством служивых дворян из Пскова и Новгорода. Я говорил с ними и распорядил все как следует. Скоро соберутся здесь думные бояре, дворяне московские и знатнейшие из приказных. Не хочу более таиться и явно предпринимаю освобождение отечества от злодея расстриги и его клевретов. Не боюсь измены, ибо открытою силой иду на врага веры и отечества.
— Но надобно прежде подумать, кто примет бразды правления по истреблении злодея, — сказал князь Василий Голицын. — Государство не может остаться ни одного часа без владыки.
— Мы первые затеяли это дело, нам и решить, кому быть правителем, — примолвил князь Куракин.
— Господь Бог решит, а не мы, грешные! — сказал князь Василий Иванович Шуйский, смиренно потупив глаза.
— Господь Бог дал нам разум, возвысил нас родом и ниспослал мысль освободить отечество, — сказал князь Василий Голицын. — Один из нас должен быть царем.
— Непременно один из нас, — примолвил князь Куракин.
— Бог укажет, кому быть царем, — отвечал князь Василий Иванович Шуйский, — но во всяком случае мы должны поклясться, что кому ни быть царем, тот не должен никому мстить за прежние досады.
— И общим советом управлять русским царством, — примолвил князь Куракин
[394].
Князь Василий Иванович Шуйский поцеловал крест и сказал:
