Просто уже по-иному взглянули на возможно чьё-то «надгробие», невольно замолчав, затаив дыхание. Слышно стало, как ветер тихо несёт морозную позёмку, зернисто щекочущую оголённую дюраль. И аллергическая пятнами луна, выглянув из-за тучи, добавила мертвенной желтизны. А они стояли застывшими фигурами в световых кругах собственных фонариков, ну точно, как в той «Туманности Андромеды», у вроде бы вполне узнаваемого, но такого чуждого летательного аппарата. Потерпевшего аварию. Неизвестно когда и где.
– Эй, парни! – тихо нарушил молчание вездесущий старлей. – Кто-то выжил.
Все с содроганием подумали об одном и том же, кинувшись на другую сторону фюзеляжа, но разочарованно уставились на две запорошенные пирамидки, сооружённые из кусков обшивки. Могилы.
Шпаковский шоркнул рукавицей по плоскости одной, светя фонарём, затем расчистил надпись на другой:
– Кастанаев и Левченко.
– Расскажете, а? – почти моля попросил Волков.
– В 1937 году пропал самолёт, совершавший перелёт из Москвы в США через Северный полюс, – коротко посвятил Шпаковский, – командир Сигизмунд Леваневский. Экипаж…
– Шесть человек, – подсказал Шабанов.
Немного помолчали, стоя над могилами. Наверное, как и положено.
– Они ушли, – тихо проговорил Шабанов, – похоронили своих и отправились на материк. Они не стали бы оставаться тут. У них были нарты, припасы, палатка и даже клипербот.
– Надо пробраться внутрь, – уместно предложил Осечкин (кстати, единственный взявший на всякий случай лопату), – может, удастся узнать чего больше.
– Как? Его совсем засыпало. И лопата твоя побоку.
– Через фонарь кабины, – подсказал Шабанов, – при ударе наверняка высыпались стёкла. Может, поэтому погибли только штурман и-и-и… по-моему, второй пилот. Надо же! Я буквально неделю назад про них читал материалы.
И пояснил, увидев вопросительный взгляд инженера:
– На разведку же ваши беспилотники гоняют. Нам работы минимум. А чем ещё безделье занять. Вот и выискивал все, что есть по пропавшим в Арктике. Ещё подумал – вдруг мы не одни. А знаете! Это ж был коммерческий рейс. Там внутри дорогущая пушнина должна быть, мелочь всякая и даже золото!
– Значит так, – взял бразды правления начбезопасности, увидев, как все стали «хлопать ушами» от возможных ништяков, – первое, что навскидку из ценностей я вижу – это четыре авиационных движка. А то мы хотели одного их своих «Макаров» под разбор отдавать на завод. А тут на тебе – четыре предметных экспоната, да ещё и в культуре производства начала века.
– Согласен, – подтвердил казанский инженер, – по уму, так и весь самолёт надо грузить и везти на материк. Тут тебе и система лонжеронов в наглядности, и механизация крыла…
– В общем, смысл понятен. А потому надо чапать к вертолёту и отзвониться капитану. Что он решит.
– А что решать? – сразу сообразил, во что это может вылиться, Шабанов. – Вертолом мы это не перетаскаем. Тут работы на недели две, всем скопом. Сюда по уму на обратном пути прийти ледоколом и всё по кусочку выгрести прямо на борт. Другое дело – как мы отыщем его, когда будем возвращаться?
Снова все разом замолчали, оценивая объём работ. Затем подал голос казанский инженер:
– Вадим Валерьевич, давайте мы с вами пойдём к вертолёту. Всё равно надо доложить капитану. А я вам пока свои соображения по дороге выскажу.
* * *
К «Милю» отправились втроём. Осечкин с Волковым остались махать лопатой, пытаясь проникнуть внутрь самолёта.
Топали, кряхтя, перешагивая через ледовые борозды и сугробы. Слушали, что им предлагает умная голова.
– На нашей «птичке» есть фотоэлемент – преобразователь-накопитель. Радиомаяк в импульсном режиме кушает мало и батарейки до полной деградации хватит надолго. Сигнал покроет не шибко, но за неимением гербовой… Через сколько примерно мы сможем вернуться сюда?
– Месяц максимум, – сопя, навскидку выдвинул Шпаковский, – да меньше, конечно! Мысль-то дельная. Но ты хотя бы пятьдесят на пятьдесят можешь гарантировать?
– И даже больше. Главное, чтобы панельку светобатареи снегом не засыпало. Но если её прилепить к нижней стороне крыла… Ведь оттепелей тут уже не ожидается? Налипаний при метелях? Тогда вообще идеал. Мне только если в аппарате ковыряться, то желательно в тепле. А то по холоду руки совсем корявые.
– Организуем, – поддержал энтузиазмом Шабанов, – тебе не все же крылья целиком в кабину тянуть? Мозги-голову снял и марш в условия. У нас и паяльник на борту имеется.
– Да особо ни к чему. Там всё на зажимах. И прихватил я кое-что из запаса.
К большой полынье
Арктика… ледяная шапка, белеющая на голубом шарике. Кажется, что она незыблемо умостилась на макушке планеты, а тем не менее постоянно подвержена давлению различных природных сил: ветрам, течениям, смене погоды, притяжениям соседних небесных тел.
Веками сохраняя глубоко под водой спрессованные, не побоюсь сказать, реликтовые ледяные отложения, ледяные массивы смыкаются, расходятся, смещаются к югу и снова возвращаются, гуляя туда-сюда к западу и к востоку. Суровой арктической зимой прирастая молодыми льдами, а в сезон скупого лета откалывая целые ледяные поля и столовые айсберги, уходящие в свой индивидуальный и массовый дрейф.
«Ямал» торил путь по краю одного из таких паковых монстров, прорезая его подбрюшье – не успевший растаять за короткое полярное лето остаточный однолетний лёд, ведя за собой вереницу кораблей и судов.
За неполных пять суток прошли всего двести пятьдесят миль.
До траверза Котельного примерно было столько же, но во льдах пошло некоторое послабление и вышло на денёк быстрее.
Далее немного «потоптались» у самих островов Анжу
11.
Но нашли лазейку, пройдя впритирочку к припаю, и через двое суток выскочили в Восточно-Сибирское море. Наконец увидев впереди открытые воды Великой Сибирской полыньи.
* * *
– Всё мы правильно сделали! – наверное, уже раз в двадцатый заверял Шпаковский капитана.
Тема найденного самолёта, естественно, продолжала оставаться на устах, как и то – не сто́ило ли заморо́читься и сразу, как говорится, «не отходя от кассы», подсчитать прибытки. То есть, совершив пару-тройку рейсов «вертушкой», вывезти хоть что-то.
Всё же могло статься, что вернувшись примерно через месяц в этот район, поиск потерянного самолёта окажется весьма затруднительным.
Особенно некоторым из экипажа ледокола не давало покоя якобы перевозимое на борту ДБ-А золото
12.
