«Как нас встретят… чужаков, практически инородцев? Что ни говори… но́шу мы взвалили ту ещё! Хорошо хоть время ещё есть обмозговать, пока будем идти до Мурмана. Пока, кстати, самолёт будем искать, грузить. Так что подзадержимся. Получается, что нам сейчас во льдах – как дома. Кто бы мог подумать…»
И почему-то захотелось оттянуть это «торжественное» возвращение. Хотя бы для того, чтобы там всё подготовили – жилища, охрану, зону отчуждения. Зная, что за месяц-два нужной инфраструктуры не возвести.
«Иначе как бы не пришлось болтаться в море, ожидаючи».
Звякнул судовой телефон.
– Радиорубка!
– Вижу, – подошёл к аппарату, поднял трубку. – Слушаю.
Говорил начальник связи:
– Мы «искровую» не отслеживаем. А тут Рожественский сообщил, что они перехватили работу беспроводного телеграфа.
– Чего? Может, это их угольщик, который они ждут?
– Они не поняли. Сигнал был слабый и короткий. Но Зиновий сомневается, что на сраном угольщике будет стоять телеграф. Даже на американском.
– Ему японцы мерещатся…
– Не может же это быть береговой станцией – тут, в этих местах, до Первой мировой конь не валялся. Так что это всё же судовая работала. Если им вообще не померещилось.
– Так, а чего Зиновий хотел? На РЛС я ничего не вижу, – не отрываясь от телефонной трубки, Черто́в поглядывал на мерцающий зелёными крапинками экран радиолокатора кругового обзора, – можно и советский метровый включить, но если сигнал был слабый, дальности один чёрт не хватит. На сколько они сейчас бьют, эти телефункены?
– Навскидку – кэмэ сто…
– Запускать беспилотник, при таком поле поиска? Может, подождём с этим?
– Подождём. Тогда пока всё.
– И сами послушайте… – вдогонку втиснул кэп.
– Само собой, – щёлкнуло отбоем.
Трубку можно было и не класть – едва утопилась клавиша, аппарат заверещал опять.
– Есть! Устойчивый сигнал, морзянка.
– Конкретней.
– Только вот фиксируем.
– Ну, так слушайте, по выяснению доложите. Отбой.
Только успели на мостике обсудить-поудивляться, «кто бы это мог быть?», как радиорубка подкинула дополнения:
– Значит так, – докладывал начсвязи, – предположу, что переговаривались два судна, судя по слабому и сильному источнику. Пеленг взят лишь примерно, и не удивлюсь – в нашем курсовом секторе.
– Так… и кто?
– А вот тут ссылаюсь на радистов «Суворова»: сообщения кодировались – уверены, что японским шифром. Передатчик определили как «маркони» – такие стоят в основном у япошек. Рожественский просит провести воздушную разведку.
– Надо же… просит. Быстро он привык к благам цивилизации.
* * *
Беспилотник подняли только через час. За это время продвинулись на двадцать миль вперёд, и на радаре даже что-то забрезжило – если не айсберг, то точно судно. Что вероятней, так как и сами уже шли практически по чистой воде, за редкими участками снежуры и битого льда, среди которого крупных кусков уже и не попадалось.
Дистанцию до цели определили в 63 километра.
«Птицу» вывели ровно на пеленг, но пришлось покружить, выискивая просвет в разрывах тумана.
На мостике сгрудились вокруг экрана, словно забыв, что можно воткнуть шнур в параллельный ноут.
– Но это не военное судно, – определили сразу, уже имея представление об образе самого захудалого парусно-винтового корвета.
Увеличив изображение, мнение сменили:
– Орудие на баке. Вспомогательное корыто. Флаг ни с чем не спутаешь, даже с такого расстояния. Бело-красное.
– Что ж, «обрадуйте» Рожественского, – велел Черто́в. Подкатил себе кресло на колёсиках, усевшись как сыч – типа думу думать. – Этого мы держим на радаре. Так? Второй, судя по затуханию сигнала, далеко вне зоны.
– Так что? – спросил оператор беспилотника. – Возвращаться?
– А ну-ка пройдись чуть западней. Над бухтой Провидения. Надо же глянуть – стои́т ли там угольщик?
Над сушей клубился такой плотный туман, что видеокамера было совершенно бесполезна. Радар «птички» что-то зафиксировал в узкой бухте, но сказать со стопроцентной уверенностью, что это судно, а не скала, торчащая посреди акватории, никто бы не решился.
За тридцать минут, пока кружил беспилотник, наконец, прорезался Зиновий Петрович, изъявив желание прибыть на «Ямал».
– Чего он?
– Просит лечь в дрейф.
– Командуй «стоп машина» по эскадре.
* * *
Металось у Рожественском в голове… накладываясь одно на другое.
Во-первых, продолжая идти караваном, «Ямал» оставался «ведущим» и все корабли эскадры подчинялись приказам с ледокола.
Во-вторых, Зиновий Петрович, будучи военным человеком, понимал правильность единоначалия и строгой дисциплины. К тому же зауважал компетентность «ямаловцев» как опытных судоводителей.
А ещё, пусть это будет, в-третьих, оценил техническую оснащённость «пришельцев».
И, невзирая на почти детское упрямое «я сам!» (в контексте «справлюсь своими силами»), понимал, какое тактическое преимущество эта оснащённость даёт, и не хотел отказываться от такой помощи.
В то же время лезло из адмирала всё его начальственное и властное. И нормально это по логике – командующий таким и должен быть. И не стать бы ему адмиралом без амбиций и командирского стержня. Но уж совсем претило Зиновию идти за гражданским судном, как телок. Тем более что всё уже – арктические опасности позади, и те отдельные льдины, что попадались под форштевень его броненосцев, не страшнее весенних кронштадтских.
К тому же с появлением японской угрозы рисковать уникальным, но безбронным судном, выставляя его «головным», по разумению Рожественского, естественно, было недопустимо.
* * *
Отрабатывать «задний ход» не собирались – ледокол мягко сбрасывал скорость. Все позади идущие отрепетовали команду, а имея меньшую тоннажность (а соответственно и инерцию свободного хода, нежели здоровяк-атомоход), даже чуть подрабатывали машинами для сохранения прежней дистанции.
Затем всё изменилось, но прежде…
– Зиновий оповестил, что выводит два корабля во фланговое охранение, – скупо докладывал старпом, – флагман становится к нам на траверз. Ожидаем катер с адмиралом.
Идущий позади ледокола «Суворов» расцвёл дублирующими адмиральское распоряжение флажными сигналами.
Строгий кильватер рушился, третий в ордере «Александр» выкатился из строя вправо, набирая ход.
Вскоре он прошёл мимо «Ямала», мощно толкая волну.
