Блистающий новенькими погонами офицер императорской армии Богатырёв тут же вспомнил, как впервые построил бойцов в полной экипировке при отрабатывании этого приёма.
– Это что? – придирчиво указывал очередной проверяющий на пристёгнутые ремешками наколенники из дебёлой воловьей кожи.
– Это для того, чтобы боец под интенсивным, убийственным огнём противника мог вовремя упасть, залечь, заняв позицию, без оглядки на сбитые коленки.
– Это что ж, – лезли на лоб возмущённые генеральские брови, – заранее предрекаете и позволяете солдату трусливо ложиться пред пулями врага?
«Вот мудило…»
…Харбин – тыловой центр армии. Людской водоворот. Станция запружена, забита военными эшелонами. Разрозненная и затаённая сила.
Кишащее море людей в серых шинелях, офицерских мундирах, вперемешку с чёрно-белыми одеяниями медсестёр, разномастных тыловиков, и местных, и узкоглазых.
Солдаты в большинстве взрослые, призванные из запаса «оторванные от сохи» хмурые мужики.
Офицеры, те из них, кто в начале пути имел бодрый вид и рвался в бой «проучить жёлтопузых», доехав до Харбина, столкнувшись с неразберихой отправления в действующие части, на фронт, пыл свой поумерили, обустраиваясь кто где и как попало.
Всё это, естественно, сказывалось на настроениях не в лучшую сторону.
Люди были злы, вспыльчивы, нетерпимы.
Довелось наблюдать неприятные сцены «уставных» взаимоотношений, и теперь в этой наглядности Богатырёв начинал понимать, почему в России произошла революция…
Спецбатальон делился на три линейные роты. Одна выступала в качестве артиллерийской и миномётной поддержки. В ротах было по три взвода, в каждом взводе по три отделения.
В отделении в штатном расписании на вооружении: два-три ручных пулемёта, магазинные полуавтоматические винтовки, у командира ко всему ещё и самозарядный пистолет.
С миномётами вообще отдельная история, тут надо сказать, что практически все небоевые потери на учениях были именно из-за этих всё ещё экспериментальных систем.
Их было немного (миномётов), скорей для обкатки навыков.
Они получились тяжёлыми для маневренного боя, с хреновенькой прицельной дальностью и баллистикой. Но за неимением гербовой…
Оставались ещё хотелки – в идеале крупнокалиберные пулемёты для подавления огневых точек противника, удержания флангов и отражения контратак. Но приходилось «плясать» от того, что было – пушек Барановского и всё тех же «максимов». А что делать?
Естественно, наступление и прорыв без нормальной обработки позиций противника полковой артиллерией Богатырёв считал немыслимым.
…в Харбине, по всей видимости, застряли надолго. Сошли на землю, размялись, прогулялись. Скряги-интенданты даже не удосужились выдать нижним чинам уставные шинели, и его «пятнистая команда» резала глаз, привлекая внимание. Себе-то он мундир и прочие регалии пошил-приобрёл, однако, пока не выбираясь в город, на станции, близ состава хаживал в более удобной и не пачкучей камуфляжке.
– Ого! Откуда вы такие интересные будете? – В Харбине было немало офицеров, уже успевших повоевать. Вот один из таких наблюдал построение личного состава «имперских штурмовиков» у вагонов. А разглядев полевые, не выделяющие цветом погоны и знаки отличия на плечах Богатырёва, не преминул проявить вежливое любопытство. – Ой! Простите, господин штабс-капитан. Разрешите представиться… Оригинальная расцветка! Куропаткин, замечу, тоже собирается вводить кители защитного цвета, но ваши…
Не обошлось и без эксцессов.
Пошли вторые сутки стояния в Харбине. Состав никак не пропускали дальше, без какого-либо уведомления по срокам задержки. И Богатырёв уже не тихо матерился, костеря административное управление Квантунской области, железнодорожных чиновников и все тыловые службы, вместе взятые. По себе зная, что такое «солдат без дела» – пойдёт разброд-шатание в самоволки за допха́рчем и сивухой, несмотря на потуги дисциплины.
Генерал-лейтенант из комиссии, даже имея какие-то бумажки-полномочия, пробить эту волокиту у начальника тыла Маньчжурской армии генерала Надарова так и не смог.
Вот сегодня с обеда вроде отбыл, выгадав аудиенцию у вечно недосягаемого наместника Алексеева.
Ждали с результатами.
А пока раздражение копилось, в опостылевшем вагоне, за тёплым чаем, прокуренным тамбуром, медленно сатанея.
В дверь купе постучался денщик, вслед послышался виноватый голос:
– Ваш бродь! Там… это! Наших заарестовать хотят!
– Дьявол! А ну, пошли!
Вскочил из вагона, на ходу застёгивая форменную куртку, следуя за указывающим дорогу солдатом, по ходу расспрашивая: «Что, чёрт побери, произошло?»
«Какого хрена шаритесь вне строя? Ща я вам на поверке устрою прогулки за папиросами!»
Протопав по шпалам-рельсам, загремели набойками по деревянному настилу товарного перрона, свернули, пройдя меж двух складских амбаров.
Вот они – два вальяжных золотопогонника, а за их спинами угадываются знакомые камуфляжи.
Двое субчиков-офицериков, по виду идеально сидящей формы и начищенных чёрным блеском сапог – тыловики. Натянув перчаточки, мордуют не смевших перечить нижних чинов – камрадов-подчинённых. У одного уже красная юшка носом пошла.
«Ах, ты твою дивизию! – Копимая озлобленность выплеснулась яростью. – Моих бойцов!»
– Что случилось? – Ещё пытаясь сдержаться, но уже утратив хладнокровие и позабыв о нынешних манерах разговора и такта.
Поручики оборачиваются и, не вздрогнув, в уверенности:
– Что за вид? Почему не по форме?
Видимо, не разглядев по вечеру полевые погоны и из-за явного подшофе не уловив равноправную командную интонацию:
– Ещё один. Как стоишь, солдат?
И давай ручонками в перчаточках сучить, распуская с замахом, изображая всё те же плюхи по лицу. А точнее пытаясь.
Перехватил, отбил, уложил в пыль. И второго до кучи. Не отказав в мстительном удовольствии буцнуть и притопнуть берцем, попортив обоим «ретивым петушкам гребешки».
Недоразумение имело продолжение.
Два поручика оказались из штаба наместника и то ли нажаловались… или же генерал-лейтенант из комиссии чего-то там «напел». Но на следующий день сам начальник Квантунской области генерал-адъютант Алексеев со свитой пожаловал для осмотра-де, «а ну-ка, что у вас тут за необузданные пегие жеребцы? Извольте показать ваш батальон новой организации».
Впрочем, весьма сдержанно прокомментировав мешковатую форму, больше заинтересовался, оценив облегчённый станок «максимов». И погодя даже пострелял, опробовав самозарядное стрелковое оружие. А получив по их поводу объяснения, удовлетворённо пророкотал:
