Несомненно, если бы русским пришлось оборонять свои собственные жилища, японцы были бы давно разбиты. Но сейчас, даже их хвалёные казаки, до колик напугавшие в 1812 году всю Европу, словно выродились.
Генерал-майор Фукушима, начальник второго отделения генерального штаба, как-то обмолвился, что «казак растерял все свои качества, исключая, пожалуй, искусство верховой езды, и в настоящее время представляет собой простого мужика, сла́ва которого держится только на наполеоновских легендах. Иногда он храбр, иногда нет, совершенно так же, как и прочие землепашцы. Однако зачастую недисциплинирован, нередко плохо обучен и находится под командой плохих офицеров».
По правде говоря, забегая вперёд, Гамильтону так не показалось, когда при отходе у Шахэ их взяла в клинки откуда ни возьмись вылетевшая полусотня русской кавалерии.
Было жутко смотреть на короткую сшибку. У сопровождавших его японцев, включая опытных офицеров, практически не было шансов – смело ринувшись навстречу превосходящему численностью русскому конному отряду, они словно растворились в нём, принеся себя кровавой жертвой войны.
У него у самого хватило выдержки остаться на месте, не удариться вскачь в бега. Иначе точно бы словил пущенную вдогон пулю.
Казаки были лишь немного удивлены нахождению среди японцев вольного европейца и, невзирая на попытки объясниться, не понимая английскую речь, обыскав, обезоружив, взяли в плен.
В целом русские были весьма любезны. Плен его продлился недолго. В расположении тыла, представ перед уже более образованным офицером, он объяснился: «британский военный агент» – практика мировая, не возбраняемая.
Ему выделили двух сопровождающих и отправили в Харбин.
Против ожидания никто из российских высших чинов пообщаться с ним желания не изъявил, что немного ударило по самолюбию, а на вокзале его встретил британский представитель одной из концессионных компаний, работавших в Китае, выполнявший, как виделось, и иного рода поручения.
– Есть ли у меня возможность вернуться к своей миссии? – сойдя на перрон, с ходу спросил Гамильтон.
– Сэр! В целом русские нас, англичан, не очень жалуют, так как мы являемся союзниками японцев. А вы, будучи советником при полевой армии их противника, персона откровенно нежелательная. Простите, non grata. В следовании во Владивосток, где вы могли бы пароходом отправиться в Вэйхайвэй, отказано. Так что путь домой предполагается по железной дороге через всю Россию. Однако если вас не пугают трудности, есть ещё одно решение. Следят ли за вами агенты в штатском или кто из армейской разведки русских, честно, не знаю. А вот вопросы с чиновником жандармского управления я решил. В конце концов, кто посмеет задержать джентльмена. Не так ли?
Воистину волнительным был момент, когда он, накинув поверх своего приметного френча-хаки что-то штатское, спрыгнул за срезом перрона с ещё не набравшего ход поезда, метнувшись меж складских построек, где его подобрала пролётка с верным человеком.
Дальнейший путь пролегал через внутренние китайские территории, пыльные мандаринские дороги, не самое приятное общение с хунгузами… почти злоключения.
Пока он, наконец, сделав обходной путь, снова не оказался при японском штабе полевой армии.
«Пожалуй, если я всё ж решусь написать свои истории, эти почти шпионские приключения, если их ещё и приукрасить в художественном стиле, придадут особо захватывающую пикантность повествованию».
Но прежде Гамильтон с не меньшим профессиональным интересом посмотрел на глубокое тыловое обеспечение императорской армии России. Оценив пропускную способность Транссибирской магистрали, организацию и неразбериху забитой воинскими эшелонами станции. Безусловно, собираясь присовокупить эти наблюдения к отчётам, отсылаемым в Лондон.
Кстати, потом маршал барон Куроки и офицеры его штаба с интересом слушали о том, что происходит в русском тылу.
Хотя Гамильтон не сомневался, что у японцев шпионов и без того хватает.
* * *
Накануне наступления пришло приглашение от Куроки провести совместный завтрак.
Последовав за ординарцем, Гамильтон увидел пять раскинутых палаток, где собрался весь штаб армии. В генеральской палатке, помимо маршала и других офицеров, присутствовали адъютант принц Куни и начальник штаба генерал-майор Фуджии.
На столе без особого изобилия – традиционный рис, соленые сливы, чай, как обычно в миниатюрных порциях, что нормальному европейцу на один зуб.
После обмена официальными поклонами ему со всей любезностью предложили присоединиться к трапезе.
Покончив с едой, в японской естественности – молча, Куроки, наконец, обведя всех торжественным взглядом, но определённо именно для британского гостя, значимо объявил:
– Через два дня! Мы выступаем через два дня на утро.
Со стола тем временем убирали незатейливую закуску, расстелив карту.
– Я по-прежнему ощущаю вину, что во время нашей неудачи при Шахэ вы попали к русским, пережив не самые приятные моменты…
Подобные разговоры возникали уже не раз после его возвращения, и Гамильтон, зная, что это лишь вежливая риторика, тактично не перебивал – требовалось дождаться, когда командующий закончит, и лишь потом расшаркаться в таком же деликатном ответе.
Однако дальнейшее заявление маршала немного удивило.
Хотя чему тут удивляться – японцы знали, что британское командование в лице сэра Гамильтона искренне интересуется всеми новинками по тактике и вооружению, что появляется у русских, а также, какие идеи придут в азиатские головы. В этом случае, кстати сказать, сами японцы проявляли осторожную и, как подозревал Гамильтон, предусмотрительную скрытность даже по отношению к союзнику. Как бы там ни было…
– Наши лазутчики в стане врага докладывают, что в расположение корпуса генерала Брусилова прибыло любопытное пополнение… – Куроки увидел, что англичанин приподнял бровь и удосужился пояснить: – Одним своим видом формы одежды. Это нечто похожее на ваше хаки, но пятнистое. Будучи само по себе интересным фактом, более того сообщается, что это панцирная рота, имеющая на вооружении нестандартное оружие.
– Панцирная? – не удержался Гамильтон.
Маршал лишь склонил голову, подтверждая сказанное, и предложил:
– Вам предоставляется случай отправиться с нашими офицерами на участок фронта, где расположен корпус Брусилова. Для наблюдения и возможно более близкого ознакомления с необычными образцами. Скоро наступление, и у нас наверняка появятся пленные.
Куроки продолжал зачитывать выдержки из донесения, составленного явно не военным, но некоторые детали были весьма занимательны.
«Это действительно должно быть нечто интересное, – немедленно решил Гамильтон, – пропустить подобное дело с моей стороны было бы крайним попустительством».
* * *
На третьи сутки стало понятно, что на этом фланге, где держала оборону армия Гриппенберга, наступление японцев провалилось.
