— Ты не говорить, я сказала! — резко произнесла карлица. — Сиди. Ямбик Сосруко нальет нам попить из особый чайник Нагасены. Свежий отвар я сделать, успокоить нервы. Может, тебе нужно сейчас?
— Да, — согласилась Парвати.
Протяжно и напряженно выдохнув, она съежилась на стуле. Мигу меж тем стянул с сервиза муслиновый платок, открыв фарфоровый кувшин и чашечки изящной работы. По окружности сосудов тянулись картины из жизни героев, нарисованные тонкими бледно-голубыми штрихами. Чайя никогда не видела столь прекрасных вещиц.
Великан поднял со столика еще один керамический предмет сероватого цвета, ранее скрытый под тканью, и Парвати прищурилась.
Сосуд был знаком женщине, но здесь выглядел неуместно.
— Зачем вы принесли ее? — спросила Чайя.
Нагасена увидел предмет одновременно с ней. Изумленно распахнув глаза, агент схватился за рукоять Ао-Шуня.
Пром обернулся к нему.
— Что такое, Йасу?
— Уводи их оттуда, — приказал Нагасена, разворачиваясь к выходу с поста управления. — Немедленно.
— В чем дело? — вмешался Бъярки. — Что ты заметил?
— Трон! Как же я мог проглядеть?.. — Агент уже мчался к двери.
— Проглядеть что?
Задержавшись на секунду, Йасу наполовину вытащил меч.
— На борту «Аретузы» не один осколок души, а два, — сказал он.
Мигу держал бледно-серую урну с прахом Каллисты Эриды. В громадных руках Ямбика Сосруко сосуд казался до нелепости маленьким, но великан сжимал его так же бережно, как Лемюэль со дня смерти девушки. Парвати разглядела вазу только сейчас — до этого она терялась среди горшочков сервиза.
— Ямбик, ты что делать? — обратилась к нему гадалка.
Похоже, гигант сам изумлялся тому, что взял урну со столика. Морща лоб с толстыми надбровными выступами, он сосредоточенно всмотрелся в сосуд. Его корона синаптических усилителей зажужжала помехами.
Склонив огромную голову набок, Сосруко медленно кивнул.
И разбил урну кулаком, похожим на валун.
Чайя изумленно прикрыла рот ладонью.
Телохранителя заволокло клубящееся облако переливчатого праха. Оно мерцало, как алмазная пыль в свете звезд, и не оседало на палубу, а обвивалось вокруг мигу, будто разумный туман.
Сияющий прах хлынул в Ямбика, наполняя его светом. Выгнув спину, великан завопил от боли: из глаз и рта у него вырвались струи огня. Сосруко трясся всем телом, пока скрывавшийся в урне осколок души связывался с новым живым носителем.
— Малефикарум! — воскликнул Свафнир Раквульф, ринувшись на гиганта с нуль-копьем наперевес. Он вонзил гарпун в живот мигу, но лишь согнул древко оружия — острие не пробило упрочненный панцирь и плитообразные мускулы под ним.
Боковым ударом наотмашь Ямбик отбил копье в сторону и выбросил ногу вперед, словно поршень; Свафнир, не успев увернуться, отлетел к переборке отсека. Гирлотнир Хельблинд, шагнув вплотную к мигу, с протяжным ревом обрушил ему на руку крестовидный щит — конечность безвольно обвисла. Пригнувшись, Волк стремительно и мощно махнул топором понизу.
Клинок впился в бедро, и гигант охнул от боли. Гирлотнир выдернул секиру; из раны брызнула струя крови, при виде которой Парвати взвизгнула от страха. Ямбик попытался достать Хельблинда ударом кулака, однако фенрисиец успел отскочить.
Он зашел к мигу со спины.
Развернувшись на четверть оборота, Сосруко встал лицом к нему.
Чайя на четвереньках отползла от рычащих противников. Горький запах крови вызывал у нее тошноту, но жажда сбежать, оказаться как можно дальше от схватки, наполняла мышцы адреналином.
Раквульф, поднявшись с палубы, вновь кинулся в драку. Он опустил копье, будто равнинный охотник перед атакой на исполинского зверя, проревел фенрисийский клич и всадил гарпун в мясистую подмышку Ямбика. Зазубренный наконечник погрузился в тело великана; Свафнир надавил на оружие, как на рычаг, и Сосруко завыл от мучительной боли.
— А ну хватит дурить! — рявкнула госпожа Веледа, крохотная по сравнению с приемным сыном.
Мигу замер, услышав голос гадалки.
«Неужели в Ямбике сохранился клочок прежнего сознания, и он вспомнил ее?»
Воспользовавшись тем, что гигант отвлекся, Гирлотнир изо всех сил ударил его топором в боковую часть колена. Раздался омерзительный хруст ломающейся кости, но Сосруко не упал: его грубая, рудиментарная нервная система не успела сообщить в мозг о калечащей травме.
Копьеносец Волков выдернул гарпун из плеча мигу. По пути наклонные зубцы раздробили суставы, разорвали мышцы и связки; такая рана никогда не исцелится полностью. Хельблинд резко шагнул в сторону, обходя великана с тыла.
Увидев, что легионер заступил в круг из резных рун, Парвати тревожно крикнула:
— Стой, ты так…!
Ее слова заглушил рык Лемюэля из клетки-дыбы. Будучи уроженкой Просперо, Чайя обладала шестым чувством, хотя и притупленным, и потому ощутила всплеск эфирной энергии.
— Убей сучью карлицу! — взревел Гамон.
Развернувшись, Ямбик захромал к госпоже Веледе.
Гирлотнир с Раквульфом развили наступление: гигант уже не пытался защищаться, и легионеры все глубже вонзали в него клинки. Но, сколько бы смертельных ран ни получил Сосруко, они не замедляли мигу.
— Сказать тебе хватит! — заявила гадалка.
Решительно стоя перед великаном, она выставила вперед ладонь. В другой руке Веледа держала какую-то карту рубашкой к Парвати.
Ямбик навис над приемной матерью, глядя на нее без всякой любви. На глазах Чайи он поднял карлицу с палубы так же легко, как ребенок хватает с пола любимую игрушку.
Из живота гиганта вырвалось острие копья Свафнира. Хлынул фонтан крови, и алая влага, попавшая внутрь рунического круга, зашипела, будто на раскаленной сковороде.
— Поставь меня! — приказала госпожа Веледа мигу, который завывал, пока Волки рубили его на куски.
Испустив предсмертный рев, Сосруко взмахнул гадалкой, словно дубиной, и размозжил ее тело о дыбу Лемюэля. Все кости карлицы раскололись, как стеклянные.
— Нет! — вскрикнула Парвати.
Веледа бесформенной грудой плоти рухнула на палубу у основания смятой клетки. Чайя поползла к ней, сознавая, что уже не поможет гадалке, но не желая бездействовать. Над кожей старушки поднимался дымок, в широко распахнутых глазах читались потрясение и отрицание происходящего. Как ни поразительно, карлица была еще жива: она протянула Парвати окровавленную карту.
— Дочь Просперо… — из последних сил взмолилась госпожа Веледа. — Глянь. Пойми…
Чайя рассмотрела изображение на листке, но не догадалась, что оно означает, поэтому сохранила рисунок в памяти. Почти тут же карта вспыхнула и рассыпалась пеплом.
