Свафнир и Хельблинд по-прежнему рубили труп Ямбика Сосруко. Зажав уши ладонями, чтобы не слышать глухого влажного стука, Парвати зажмурилась и расплакалась.
Раздался скрежет, потом треск металла. В посадочном отсеке взвыли сирены и завращались аварийные лампы, омывающие стены бликами янтарного сияния.
Женщина завопила, чувствуя, как ее накрывает волна огня, который пылал холоднее самого лютого мороза. Рыдая от боли и горя, она подняла голову и разглядела сквозь слезы, что окровавленная дверца клетки-дыбы болтается на сорванных петлях.
По отсеку пронесся мучительный рык.
Перекатившись на другой бок, Чайя открыла глаза и увидела нечто необъяснимое.
Раквульф завывал, стоя на коленях: его броня плавилась, раскалившись докрасна, а плоть на половине лица пузырилась и стекала вниз, как воск по горящей свече.
Гамон без труда держал на весу исполинского Гирлотнира, погрузив руку по запястье в нагрудник Волка. Световое облако, ранее завладевшее Ямбиком, выплыло из трупа мигу, взметнулось языками золотого пламени и влилось в Лемюэля. Тело бывшего летописца задрожало и вздулось: внутри него воссоединились два осколка души примарха.
Существо выпустило частицу вновь обретенной силы в воина Фенриса. Космодесантника объял вихрь пепла и огня, закружившийся внутри доспехов. Непокорно завыв напоследок, Хельблинд сгинул, поглощенный эфирным жаром.
Лемюэль бросил на палубу обугленные латы, выжженные изнутри. Дымящаяся броня с лязгом развалилась на части, из сочленений и горжета высыпался прах.
Вместилище Магнуса развернулось к Парвати. Его глаз ярко пылал, словно ядро обреченной звезды, и казался огромным блистающим шаром.
— Я же говорил, что убью вас всех, — напомнил Гамон.
Перескочив через поручень, Йасу приземлился на три точки.
Он уже понял, что опоздал. Летописец возвышался над женщиной с Просперо, у его ног валялись двое Волков и госпожа Веледа. Внутри Лемюэля извивалась беспредельная мощь, и при взгляде на него агент различил два подрагивающих образа, которые накладывались друг на друга в границах одного тела.
Ао-Шунь с шелестом покинул ножны, на клинке блеснули ультрамарские изречения. По звукам сзади Нагасена понял, что Бъярки спрыгнул вслед за ним, ловко и грациозно, как леопард.
В отсеке оглушительно завыли сирены. Йасу понадеялся, что они не извещают о начале разгерметизации: агент разрешил Диону прибегнуть к такому варианту, но рассчитывал, что библиарий только в самом крайнем случае выбросит все содержимое отсека в пустоту.
— Иди влево! — рыкнул Бёдвар, быстро обогнав Нагасену.
Кивнув, Йасу бросился в сторону, создавая разрыв между собой и рунным жрецом. Несмотря на громадный доспех, воин с легкостью опережал агента.
Они стремительно преодолели небольшой отсек. Нагасена замедлил бег, увидев, что слившиеся ипостаси Магнуса заставили Гамона повернуть голову к имперцам. Лемюэля переполняли силы, слишком могучие для смертного тела, и его растянутое лицо застыло, как посмертная маска.
Даже Бъярки сбился с шага, когда на него обратила внимание сущность внутри летописца. В тот же миг Йасу обернулся, услышав, что в правой переборке открываются взрывозащитные двери. Из них грузно выступил магос Аракс, машинную душу которого недавно переселили в новый корпус. Техножрец сжимал в руках массивный адамантиевый шест с закрепленным на конце зазубренным ошейником-капканом из нуль-металлов. Следом на палубу вбежал Ольгир Виддоусин.
За фенрисийцем ковыляла сестра Лавентура. Пария стоически переносила муки от многочисленных ран и отказывалась от обезболивающих снадобий, опасаясь, что они ослабят ее дар, сдерживающий приливы имматериума.
«В прошлый раз мы захватили Магнуса лишь чудом… Как же остановить примарха теперь, если его сила удвоилась?»
Однако нового кровопролития не последовало.
Сущность в теле Гамона осторожно опустилась на колени и положила руку на затылок.
— Я не стану биться с вами. Сдаюсь.
— Сдаешься?! — взревел рунный жрец. Прокрутив в ладони инеевый клинок, он направил меч острием к сердцу Лемюэля. — Ты прикончил двух моих бойцов и думаешь, что тебе разрешат сдаться?
— Убил я только одного, — возразил тот. Он указал кивком на стонущего Свафнира: — Вот этот еще жив. Но скоро умрет, если им не займутся медике.
— Бёдвар?.. — неуверенно произнес Нагасена, видя, что на лице Бъярки написано неистовое желание сразить Гамона. В душе воина боролись фенрисийская свирепость и благородство, но последнее все же взяло верх.
— «…которого ты кормишь»! — прорычал легионер сквозь сжатые зубы.
— Что? — не понял Лемюэль.
— Не говорите с этим, — предупредила Цезария.
При звуках ее голоса рунный жрец вздрогнул и в омерзении приподнял верхнюю губу, ощутив нестерпимое для него поле пси-подавления. Как известно, при появлении нуль-сестер даже самые великие Псайкеры утрачивали связь с эмпиреями.
«Но хватит ли присутствия Лавентуры, чтобы сдержать мощь примарха?»
Магос Аракс подошел к летописцу со спины и, защелкнув ошейник-капкан, безжалостно дернул руками-поршнями за шест, заставляя бывшего летописца подняться. Тот застонал — струившийся с его кожи рассеянный свет померк — и, вставая, скривился: из-под ошейника потекла кровь.
Виддоусин, с разбегу проехав сабатонами по палубе, остановился возле Раквульфа. Изуродованное, сожженное лицо Свафнира буквально стекало с костей жирными ручейками. Волк поднял товарища на руки вместе с его длинным гарпуном, который тот так и не выпустил, и без лишних слов унес раненого брата из отсека.
— Мы должны прикончить это существо, — заявила Цезария.
— Не знаю, возможно ли вообще умертвить его, — возразил Йасу.
— Я могу попробовать, — предложил Бёдвар.
— Убейте его, — попросила Чайя. Она плакала, прижимая к груди искалеченное тело госпожи Веледы. — Убейте его за все, что он сотворил, за все, что случилось с нами по его вине.
— Никогда не думал, что соглашусь с отпрыском Просперо, — сказал Бъярки.
— Нет, — произнес Нагасена, вскинув ладонь.
Он опустился на одно колено и воспроизвел в памяти последние моменты бойни, за которой наблюдал с поста управления. Вокруг убитой гадалки рассыпались по дуге ее древние карты; агент чувствовал, что в их раскладе и взаимном расположении обязан содержаться какой-то смысл, но не обладал достаточно тонким восприятием, чтобы уловить его.
Впрочем, Йасу идеально точно помнил, как именно разлетелись карты.
И то, что перед смертью провидица сжимала одну из них в руке.
Подняв голову, Нагасена обратился к Парвати:
— Ты заметила нечто важное, верно? Скажи, что услышали карты госпожи Веледы?
