Прямо под бронзовой пирамидой сидел Алый Король, окруженный скорбящими сынами. Одни держались по бокам от него, словно назначили себя преторианцами, другие стояли на коленях, будто просители перед государем.
Такая картина вновь и вновь разбивала Амону сердца.
Обгоревшее тело Циклопа находилось в саркофаге жизнеобеспечения, куда советник вынужденно поместил его когда-то. Через несколько секунд после того, как воин подключил тело отца к необходимым системам, золотой корпус трона расплавился и потек. Воспарив над Магнусом, струи металла оплели его мерцающей сетью, после чего поползли вниз, раскололи скалистый грунт и углубились в него наподобие древесных корней.
С тех пор Алый Король восседал на вычурном престоле, достойном какого-нибудь старинного императора, и одновременно был в темнице, спасающей узника от гибели.
Подняв голову, Амон внимательно посмотрел в обугленное, изъязвленное лицо прародителя. Легионер не понимал, жив или мертв его отец, или же пребывает в каком-то промежуточном состоянии. Изуродованный глаз Циклопа, полный бездонной муки, взирал на царство, которое не могло существовать без примарха, но при этом постепенно убивало его.
Магнус перенес сюда выживших сынов, чтобы спасти их от кровожадных воинов Русса, но поступки Амона навлекли на его братьев нечто намного худшее, чем смерть.
— Где же ты, Ариман? — прошептал советник.
«Где я?»
Кристаллические стены, взметнувшись подобно клинкам, разделили отряд Тысячи Сынов и изолировали боевые банды. Азек заметил, что нескольких легионеров раздавили сходящиеся барьеры или пронзили хрустальные пики, рвущиеся ввысь.
Прыгнув вбок, корвид увернулся от нескольких плоскостей, которые столкнулись со звоном бьющегося стекла. Внутри темных полупрозрачных граней ветвились светящиеся кирпично-красные прожилки, похожие на сосуды с лениво текущей кровью.
Крупный песок и гравий на полу арены сменились отполированным мрамором, в котором плыли отражения слабо мерцающих звезд.
«Ариман…»
Услышав свое имя, воин поднял глаза, и его охватило невыносимое головокружение. Со всех сторон его окружали колоссальные стены, сходящиеся в одну точку на немыслимой высоте у пределов видимости.
— Куда мы попали? — спросил Толбек.
Поднявшись, он возжег пламя на кончиках пальцев.
— А тебе не ясно? — отозвался Хатхор Маат, который стоял на коленях, прижимая к груди сжатые кулаки.
— Иначе я бы не спрашивал! — огрызнулся пиррид.
— Мы в Тизке. — Азек поднялся на ноги. — По крайней мере, в одной из… версий города.
— А где Санахт? — поинтересовался павонид. — И, кстати говоря, где все остальные?
Корвид повернулся, но не отыскал и следа мечника. Тогда Ариман замер и прислушался, надеясь уловить признаки того, что поблизости есть другие боевые банды.
Ничего.
— Помощи ждать неоткуда, — подытожил Азек.
Он осторожно пошел вперед, прижимая ладонь к дымчатому стеклу. Теплая на ощупь плоскость низко гудела от слабой вибрации, как железные переборки звездолета.
Ариман…
— Слышали? — спросил корвид.
— Что именно? — уточнил Маат.
— Мое имя. Кто-то позвал меня по имени. Похоже, вы оба ничего не заметили?
— Нет, — сказал Толбек, а Хатхор покачал головой.
Азек задумчиво кивнул. Что ж, если их пригласили в игру, пока не стоит нарушать правила.
— Тогда вперед, в сердце хрустального лабиринта! — велел Ариман.
Он двинулся вперед по проходу, и оба воина последовали за ним. Коридор тянулся на пару сотен метров, а может, и на значительно большее расстояние: узоры внутри кристаллических барьеров постепенно менялись, и определить длину пройденного пути хотя бы с какой-то точностью никто не мог.
Корвид продолжал идти; на развилках он поворачивал случайным образом, но сводил выбранные варианты в мнемоническое правило, чтобы при необходимости вернуться той же дорогой. При этом чутье неотступно твердило Азеку, что, развернувшись, он увидит позади совершенно иное сплетение переходов.
Ариман…
— Нет, — произнес он. — Я не поддамся искусу. Только не здесь.
— С кем ты говоришь? — спросил Маат.
— Ни с кем. Возможно, с самим собой.
Свернув налево, Азек оказался на перекрестке, с которого в разных направлениях уходили три совершенно одинаковых коридора. Не отыскав никаких различий, корвид повел братьев направо.
Его взор неизменно притягивали галактики, вращавшиеся в глубине стен, настолько реалистичные, словно воин мог погрузить руку в кристаллическую преграду и дотронуться до любой из них.
Да…
Пальцы Аримана сами потянулись к звездному островку внутри ближайшего барьера. Удержался он лишь в последнюю секунду.
Ладонь, отразившаяся в стекле, принадлежала не ему.
Всё — прах…
Подняв взгляд, Азек увидел легионера, стоящего с другой стороны прозрачной стены. Его доспехи в цветах Тысячи Сынов почернели по краям, словно обуглились в пламени, достаточно жарком, чтобы обжечь керамит.
Ариман…
— Собек?!
За мертвым практиком тянулись сотни неподвижных фигур, расставленных сомкнутыми рядами. Каждая из них обвинительно взирала на корвида одним глазом, из ямы на месте другого ока сыпалась тонкая струйка праха.
Подняв руку, Собек ударил кулаком по барьеру. На стекле возникла паутина трещинок.
Я не дам тебе убить нас всех.
Бъярки вцепился в талисман из волчьего хвоста, свисавший у него с наплечника. Позади стояли Ольгир Виддоусин и Свафнир Раквульф, вокруг росли мерцающие преграды.
Никейский амфитеатр исчез — Волки оказались посреди сверкающей ледяной пещеры. Ее своды блистали, словно зеркальные, и всюду мелькали бесконечно повторяющиеся искаженные отражения легионеров. Трещины в каменном полу курились сернистым дымком, откуда-то доносились протяжный скрип и треск — с таким шумом гибли суда, затертые торосами. Из каверны вели несколько окутанных тенями арочных проходов, вырубленных в скале. Рядом с каждым из них были вырезаны нечестивые символы.
— Мы точно в Подвселенной? — уточнил Ольгир, выдыхая пар.
Рунный жрец пожал плечами.
— Возможно. Или же кому-то кажется, что Подвселенная должна выглядеть так.
— Ну и где тогда вигхты?
В мрачных коридорах зазвучали странные отголоски чего-то среднего между воем и причитанием.
— Тебя кто за язык тянул, дурак? — бросил Свафнир. Из-за зияющей раны на половину лица он говорил неразборчиво и глотал слоги.
