Я сплел силки: умелым толкованием
Снов, вздорных слухов, лживой болтовни
Я ненависть смертельную разжег
Меж королем и моим братом…
[40]
— О чем ты? — не понял Аврелиан.
— Это цитата. Из пьесы, которую я видел много лет назад.
— Ты как будто не вполне уверен.
— Отнюдь. — Алый Король опустил руку. — Я все помню. Подмостки возвели у пирамиды Фотепа. Дневной свет угасал, и сцену озарял единственный прожектор. Роль самой Безумной Королевы исполняла Коралин Асеник, играла она исключительно талантливо.
Хорошее воспоминание из лучших времен.
«Почему же мне кажется, что я узнал о том событии, а не пережил его?»
— Жаль, что ее направили во флот Фениксийца, — пробормотал Лоргар. — Его воины дурно обошлись со смертными.
— А твои — нет? — бросил Магнус, избавляясь от странного ощущения.
— Ты действительно изменился, — с ухмылкой произнес Аврелиан, игнорируя вопрос брата. — Твоя внешность всегда была непостоянной, зависела не только от тебя, но и от наблюдателя, однако сейчас ты выглядишь каким-то… незавершенным.
Циклоп кивнул. Как легко он забыл, что пылкий и ревностный в вере Лоргар, непрерывно изрекающий апокалиптические пророчества, зорко подмечает сокрытую суть вещей. Впрочем, сейчас Магнусу не хотелось рассуждать о своей мгновенной слабости.
— После гибели Просперо я больше не желаю постоянно пересоздавать себя, — сказал он вместо объяснений.
— Твою логику можно назвать порочной.
— Почему?
— Поступая так, ты отвергаешь свою истинную природу. Ты живешь на планете безграничного потенциала, но цепляешься за единственную ипостась, отрицая законы своего существования.
— Очередная проповедь, брат?
— Нет. Просто напоминание о том, что ты знаешь и сам.
Лоргар помолчал, собирая все те же избитые аргументы для речи, которую уже не раз произносил в Обсидиановой Башне.
— Пантеон может помочь тебе, — начал он. — Изначальный Уничтожитель всемогущ, его триумф неизбежен. Уж ты-то должен это понимать? Я странствовал дальше, чем кто-либо из царства смертных. Я узрел правду о Вселенной, что едва не стоило мне жизни. Брат, я знаю, что ты тоже видел истину. Так зачем же хранишь верность бренному миру, если мир потусторонний предлагает тебе гораздо больше возможностей? Магнус, мы с тобой вестники нерожденных владык. Мы — грядущие божества.
Алый Король продолжал идти. Он неоднократно слышал эти доводы и их вариации, но не собирался спорить, чтобы не спровоцировать фанатика на новую вспышку прозелитизма.
Осознав, что Аврелиан остался позади, Циклоп обернулся. Несущий Слово стоял в потоке серебряного света, его броня влажно блестела в сиянии ложных звезд. Перед собой Лоргар держал Иллюминариум; по скипетру-булаве, сработанному Феррусом Манусом, бежали разряды энергии.
— Хорус переродился! — провозгласил Аврелиан, словно с кафедры. — Луперкаль вошел в царствие богов, и они возвысили его. Твой родич вознесся, и ты можешь последовать за ним. Я вижу трещины в твоей душе и знаю, что сочится из них. Русс нанес тебе могучий удар, брат. Никто не понимает, насколько глубока твоя рана — никто, кроме меня.
Вернувшись, Циклоп встал перед Лоргаром. Единственный глаз примарха заволокло эфирное свечение.
— Ты видишь то, что я позволяю тебе видеть, — произнес Магнус, устремив на Аврелиана сияющий взор. — Да, я ощутил перерождение Хоруса. Эта планета пропела о вновь обретенных силах Луперкаля, и небеса раскололись от радости, когда он вернулся из края бессмертных. Но никто из нас никогда не узнает, чем Хорус заплатил за подобную мощь, и не изведает ужаса от потери того, что он так легко отдал за бесценок.
Отвернувшись от Лоргара, он зашагал к только что возникшей хрустальной арке, сквозь которую виднелось еще больше ярко светящихся дугообразных стеллажей. Брат последовал за Циклопом и, проходя под сводом, повесил булаву за плечо.
Алый Король услышал, как другой примарх затаил дыхание, лихорадочно пытаясь осознать масштабы этого колоссального помещения. Невозможно было поверить, что столь громадное сводчатое хранилище находится внутри башни. Его внешние стены терялись в дымке на невообразимом расстоянии, а изящно выгнутый купол крыши напоминал звездную карту, светящуюся огоньками далеких галактик.
Встав на колени, Аврелиан прижал ладони к зеркальному полу и замер, будто боялся выпустить его. Магнус положил руку на спину родичу, немного подержал и отнял. За дланью Циклопа потянулся извилистый шнур яркого серебряного света, похожий на волокнистую прядь.
— Что ты видишь? — спросил Алый Король, продолжая вытягивать сияющую нить из фантомного тела Несущего Слово.
— Так много звезд… — произнес тот, задыхаясь от волнения в бездонных глубинах небесного зала. — Кажется, что если я разожму руки, то буду падать вечно.
— Возможно, я дам тебе упасть, — промолвил Магнус, туго натянув серебристый шнур. — Еще не решил.
Лоргар вскрикнул, и Циклоп насладился отчаянием родича, который лишь теперь понял, что вытаскивают из него. Аврелиан попытался втащить свою душу обратно в непредставимо далекое реальное тело, однако Алый Король покачал головой и поднял кулак, обмотанный серебряной нитью.
— Нет, брат, ты не сбежишь из моих владений, пока не выслушаешь — и очень внимательно — то, что я намерен сказать.
— Брат, что ты творишь? — прошептал Лоргар, не отрывая взгляд от непрерывно расширяющегося небосвода.
Обойдя Аврелиана по часовой стрелке, Магнус вытянул из его духовного обличья еще несколько пядей серебристого шнура и выложил на полу вокруг родича clavis argentum
[41]. Из наставника Циклоп превратился в магистра, который бранит нерадивого ученика.
— А ты побледнел, Лоргар. Уже не такой «Золотой».
— Магнус, ты совершаешь ошибку.
— Нет, брат, это ты ошибаешься. Насчет всего. Один раз совершил наугад паломничество за пелену и сразу решил, что только ты способен познать варп во всей его бесконечной сложности? Мельком заметив темное сердце Вселенной, ты наивно поименовал его Изначальным Разрушителем, но эти слова и отдаленно не передают поистине космической злобы Хаоса.
— Я пришел к тебе как брат. Как друг.
— Ты пришел, чтобы переманить меня под знамя Хоруса.
— Да, и за этим тоже. Что, напрасно? — огрызнулся Аврелиан. — Император предал тебя, приставил тебе к горлу клинок Своего палача, сжег твой мир. Почему ты вообще сомневаешься? Ты мог бы воссесть по правую руку Хоруса как принц Пантеона.
