Примарх подошел к трофею, захваченному у тартарухов.
— Это и есть Железный Окулюс? — спросил он, обходя домовину по кругу и осматривая ее, будто ланиста
[47], изучающий мышцы гладиатора. — О нем упоминается в «Аркане Скёйена»
[48]?
— Верно.
Магнус ухмыльнулся.
— В описании Скёйена он выглядел более внушительно, не гак ли?
— Да, — согласился Ариман. — Но его сила велика. Циклоп заинтересованно взглянул на легионера.
— И как ты это узнал?
— Обитатели «Торкветума» не захотели отдавать своего провидца без боя. Они сражались, применяя силы эфира, и перебили бы нас, если бы Собек не призвал войдов Дрех’йе.
— Сложное заклинание для обычного практика, — заметил Амон.
— На той станции очень крепка связь с Великим Океаном, — ответил Ариман, обращаясь к примарху. — Собек… поддался искушению.
— Но какое отношение его чары имеют к твоим словам о могуществе Железного Окулюса? — уточнил Магнус.
— Собек потерял контроль над заклятием, мой господин, и войды обратились против него. Демон внутри саркофага отправил духов обратно в варп, усилив сотворенный мною Сигил Аматэрасу, — объяснил Азек.
— Демон помог тебе? — вмешался Амон. — Почему?
— Не знаю, — без запинки солгал Ариман. Он говорил кратко, опасаясь невзначай проболтаться о сделке, заключенной в пещере оракула.
— Любопытно. — Наклонившись, Циклоп прижался к саркофагу щекой. — И неожиданно.
Примарх закрыл глаз и начал водить руками по кованому металлу, медленно расплываясь в улыбке. Азек почувствовал, как тварь внутри сжимается, будто побитая шавка, ощутившая на себе длань нового всевластного хозяина.
— Афоргомон? — прошептал Магнус, иронично усмехнувшись. — Что ж, на первых порах это имя тебе подойдет.
Отступив от Железного Окулюса, он снова повернулся к Ариману.
— Войды — безжалостные изверги, — сказал Алый Король. — Собек уцелел?
— Он выжил, мой господин, но, как и Менкаура, тяжко пострадал в бою.
— Где они сейчас?
Азек помедлил с ответом.
— Хатхор Маат сейчас везет обоих в мою башню.
Циклоп наклонил голову, и Ариман почувствовал, что его господин охватывает неводом своего разума весь мир. Освобожденное сознание прокатилось по континентам Планеты Чернокнижников.
— Перерождение плоти настигло Собека, — произнес Магнус. Кожа примарха потемнела, одеяния ученого мужа превратились в багряный доспех, отделанный по краям слоновой костью и серебром. Туловище великана охватила украшенная рогами кираса с гравировкой в виде извивающихся змей, которые окружали неколебимое пламя; к броне крепился килт из полос вываренной кожи. На поясе ручной работы повисли золотой хопеш и скованный цепью гримуар древних заклинаний.
— Да, мой господин, — признал воин, с трудом оторвав взгляд от «Книги Магнуса».
— И что ты задумал для несчастного практика?
Соврать Ариман просто не мог, поэтому сказал правду:
— Я попробую спасти его.
Алый Король разочарованно вздохнул.
— Ты не забыл, что я повелел тебе, Азек? Помнишь, как на вершине этой самой цитадели я предупредил, что твое неповиновение вызовет у меня великое неудовольствие?
Легионер ощутил, как пси-мощь его генетического прародителя возрастает, нависая над Ариманом, как подошва над насекомым. Он проявил детскую наивность, решив, что сумеет утаить случившееся с Собеком.
— Помню, мой господин.
— Видно, не слишком хорошо, — бросил советник.
По-отечески взяв Азека за плечо, Циклоп повел его к рядам столов, занятых безмолвными писцами. Амон следовал за примархом на расстоянии пяти шагов.
— Сын мой, — начал Магнус, — ты нарушаешь мой эдикт, считая его ошибочным и думая, что тебе по силам исцелить Собека. Тебе кажется, что ты способен излечить всех падших, но это не так. Ты обречешь их на удел более жуткий, чем нынешнее проклятие.
— Я не могу просто махнуть рукой на моих братьев, — возразил Ариман.
— Поверь мне, Азек, выстрел в голову будет милостью для твоего практика. Когда-то давно я едва не разрушил себя, стараясь исправить заложенный в нас изъян, но любое лекарство оказывалось хуже болезни. Даже то, что я счел избавлением, в действительности было погибелью, целую вечность ждавшей своего часа.
— Но ведь здесь мы, несомненно, отыщем способ снять проклятие. — Азек обернулся к Железному Окулюсу. — Разве не ради этого вы прочесываете Галактику, отправляете нас за артефактами, безумцами и прорицателями? Разве не ради этого мы собираем сведения?
Алый Король с грустью покачал головой.
— Нет, сын мой. У ваших поисков иная цель.
— Какая же? — требовательно спросил воин.
— Следи за своим тоном, Ариман, — предупредил Амон, взявшись за рукоять хопеша.
Магнус вскинул ладонь, призывая советника успокоиться.
— Я предполагал, что ты уже понял, — сказал Циклоп. Переписчики в капюшонах возобновили работу, и по залу Амун-Ре разнесся скрип перьев. — Вы трудитесь на благо самого знания. Ради сохранения накопленной мудрости я собираю здесь всевозможные истины, ибо то, что я изведал однажды, не должно забыться никогда. Мы обязаны сберечь информацию для грядущих поколений, ибо в ней кроется надежда на светлое будущее для всего человечества.
Примарх вел Азека все дальше по лабиринту столов, дотрагиваясь до лежащих на них пергаментов. Там, где его пальцы касались чистых листов, растекались строчки воплощенного знания и просвещения. Но никто из писцов не поднимал глаз от своей работы, что неожиданно и глубоко обрадовало Аримана.
— Будущее? — переспросил он. — Наш легион на краю гибели. Если вы не поможете мне спасти Тысячу Сынов, мы не увидим грядущего!
Вскипев от раздражения, он смахнул с ближайшего стола кипу пергаментов. Страницы рассыпались по мраморному полу.
— С ведением хроник можно подождать до окончания войны между Императором и Хорусом! Тогда у всех остальных будет достаточно времени, чтобы отстроить разрушенное и заново изучить утраченное!
— Остальных, говоришь? — Магнус щелкнул пальцами, и разлетевшиеся листы вернулись на место. — И кому же среди моих братьев или граждан Империума ты доверишь столь судьбоносный труд? Льву? Да, в душе он ученый, но слишком любит тайны. Он начнет делиться знанием выборочно, оставляя важнейшие сведения в секрете от простых людей. Робаут? Слишком консервативен, чтобы признать пользу неограниченной свободы познания. Ни Рогал, ни Джагатай, ни Корвус не разделяют моих идей. Вулкан слишком прочно врос в землю и камень, чтобы поднять взор к звездам. Прежде я дал бы шанс Сангвинию, однако ныне он ступает по дороге, что ведет к кровопролитию и безумию.
