И в разум Диона тараном врезалась боль.
Жестокая мука, рванувшаяся вверх по хребту.
Она раскаленными гвоздями вонзилась в суставы, заполнила легкие кровавой пенящейся жижей. Она растерла кости в порошок пополам с крошевом битого стекла. Она разворотила конечности, как плуг взрезает землю, и вытекла наружу обжигающим ручьем расплавленного воска. Она захрустела на мгновенно обгоревшей коже и проросла в теле гангренозной гнилью порчи.
Фантомные ощущения, ментальные отголоски… травмировали они по-настоящему.
В списке пассажиров госпитального судна числилось чуть меньше семи тысяч раненых, и Пром добровольно испытал боль каждого из них до последней капли.
Казалось, кричит сам рассудок Диона. Его разум превратился в искрящую печатную схему, которая обсчитывала страдание во всех его формах — от чисто физических мучений до отчаяния, вызванного потерей конечностей, утратой чувств или неописуемыми увечьями, полученными от шквалов раскаленной шрапнели.
Пром впечатал кулак в переборку, и на стальной пластине толщиной в несколько сантиметров появилась вмятина. Широко распахнув глаза, воин скрипел зубами так, будто его челюсти стали тектоническими плитами, на стыке которых возносятся горные хребты. Напитанные кровью сосуды и натянутые жилы рельефно выступили на шее легионера.
Дион мог бы рассеять боль, направив ее в пси-капюшон, и оградить себя от терзаний окружающих, но не хотел. Мучения были для него даром: воин пестовал их в себе, готовя саму свою сущность к исполнению тяжких и жутких, но необходимых обязанностей. Пром охотно платил страданием за успех.
Шумно выдохнув, легионер разжал кулаки. Боль никуда не ушла, но стала частью его. Стала терпимой.
Больше того, она открыла для Диона проход.
— Библиарий? — обратился к нему Зайгман.
Пром кивнул и судорожно выпустил воздух из легких.
— Говори, — велел он.
Виденс сверился с инфопланшетом.
— Когнитивная диагностика указывает, что психологическая стабильность легионера Сарило с высокой степенью вероятности соответствует требуемому уровню. Однако у нас слишком мало сведений о нем.
— Ничего удивительного, — сказал Дион. — Девятнадцатый очень неохотно делится данными такого рода. Последняя проверка?..
— Последнее достоверное тестирование проведено за пять стандартных лет до Иставаанского Бесчестья.
— Твои выводы?
— Мой предварительный статистический прогноз остается в силе, — сообщил магос. — Латентные пси-способности и генетические метки легионера Сарило характерны для личности, практически лишенной воображения, склонной к догматическому мышлению и почти рабской верности долгу.
— В бойцах Девятнадцатого нет ничего «рабского».
— Просто фигура речи. И набор его врожденных склонностей подтверждает мои слова.
— Гены не определяют судьбу, — возразил Пром. — Лишь деяния воина приносят ему славу или позор.
— Так или иначе, я уверен, что легионер Сарило — достойный кандидат для проекта Сигиллита, — заключил техножрец.
Дион призвал свою внутреннюю мощь. Когда-то, будучи главным библиарием легиона Ультрамаринов, он с гордостью применял пси-силы, но теперь из-за этого дара его считали опасным. Псайкер приложил ладони к вискам Варэстуса, и раненый застонал: его разум сразу ощутил присутствие незваного гостя.
По опыту Пром знал, что сознание любого космодесантника — капкан со стальными зубьями. Деликатность тут не сработает.
Выдохнув, Дион всадил в рассудок Сарило таран собственных мыслей и забросил свою душу, будто цепкий невод, в глубины подсознания Гвардейца Ворона.
На библиария с ревом хлынул вал воспоминаний и впечатлений.
Былые кампании, сраженные враги.
Павшие братья, запятнанная честь.
Мир черных песков, Иставаан V.
Проклятое название, новый синоним измены.
Льет кровавый дождь. Сталь и огонь стремительно падают с небес. Клич вероломства — в десять тысяч палящих стволов. Верные друзья оборачиваются ненавистными врагами. Мука и страдание: падает отец-примарх.
Мертвый или пропавший? Кто знает…
Боль сражается с чувством утраты и жаждой отмщения. Все затмевает резня в Ургалльской впадине. Отчаянное бегство. Тянутся безнадежные сутки. Он проводит дни в западне, на планете, где все и вся жаждут убить его. По ночам воин скрывается от щелкающих клыками темных кошмаров, которые понимают мрак гораздо лучше него.
Но вдруг из пустоты возникают звездолеты — освободители издалека.
Возрождается надежда на победу. Сгорая, она сменяется безысходностью.
Разбитые легионы дерутся до последнего вздоха.
Можно надеяться лишь на гибель в бою… и на возмездие. Да, возмездие!
Возмездие! Возмездие! Возмездие!
О, беспримесная чистота мести… Воин разит и истребляет, омывается кровью тех, кто предал Императора. Такой голод не унять, такую жажду не утолить.
Возмездие!
Пром покинул сознание Варэстуса Сарило.
Библиарию как будто обожгло руки — он отдернул ладони. В черепе ревела буря кровожадных стремлений. Запрокинув голову, Дион испустил могучий звериный вой, какому позавидовал бы и легионер Стаи.
Его ментальное единение с Гвардейцем Ворона распалось. Матрица пси-капюшона вспыхнула, как горящий фосфор, сбрасывая опасные излишки псионической энергии. Сердца Прома бешено стучали, словно отбойные молотки; усмирив скачущий пульс, он избавился от прилива агрессии, выведя ее из организма ручейками пота и судорожными выдохами.
Перед глазами стоял алый туман, дыхание пылало яростью.
Но желание убивать постепенно спадало.
Наконец легионер покачал головой.
— Ты ошибся.
— «Ошибся»? — переспросил Зайгман. — Все факторы, учтенные по статистическим вероятностям, указывали, что Варэстус Сарило идеально подходит нам.
— Возможно, подходил раньше, но после Истваана он изменился. Варэстус морально надломлен, поглощен жаждой мщения.
— Как и почти каждый из вас, — заметил Виденс.
— Моя месть свершится, когда труп Хоруса рухнет под ноги Императору, — сказал Пром. — Я не исчисляю воздаяние в повергнутых врагах. Сарило, напротив, так алчет возмездия, что оно становится для него соблазном, то есть слабостью.
— Но ведь не очень значительной?
Дион снова покачал головой.
— Способности воина бывают выдающимися или скромными, однако малозначимых слабостей не существует. Особенно сейчас, когда на кону столь многое. Избранные Титана должны стоять превыше искусов. Превыше любых соблазнов.
