— Отвали, Принн, — бросила Камилла. — Мы просто гуляем.
— Нет! Вам сюда нельзя! Тут выход для Принна! — завопил арестант, поглядывая то на них, то на летающие сервочерепа. — Не стойте тут! Они увидят! Увидят!
Все тело узника покрывали струпья и расчесанные до крови, загрязненные рубцы. Он метнулся вперед; Лемюэль отшатнулся и упал, едва не выронив вазу с останками Каллисты.
— Убирайтесь! — заорал Принн, брызгая слюной. Нависая над Гамоном, он царапал воздух окровавленными ногтями. — Сюда они придут за мной. Они придут и заберут меня с собой в назначенный час!
— Сказала тебе, отвали, — повторила Шивани.
Отпихнув безумца, Камилла погрозила ему кулаком. Тот принялся еще отчаяннее когтить пустоту, потом опустился на колени и разодрал себе щеки до крови, после чего замотал головой и разрыдался.
— Но я еще не достоин, и они такого не простят, — хныкал Принн. — Знаете, что случается с недостойными?
— Не знаю и знать не хочу! — огрызнулась Шивани, проталкиваясь мимо помешанного.
— Они обещали! — завывал тот. — Я старался без передышки. Изрекал слова, нашептанные мне, а они так и не ответили! Они обещали, что придут за мной сюда!
Чайя подала Лемюэлю руку, но он поднялся сам, прижимая к груди урну с прахом Каллисты. Друзья зашагали дальше, оставив Принна плакать и полосовать себя ногтями, однако блаженные картины Елисейских полей развеялись безвозвратно.
— Двинутый ублюдок, — выругалась Камилла.
Цезария и ее «Кастеляны» провели агентов в недра тюрьмы через несколько помещений геометрически правильной формы — чего-то среднего между производственными храмами техножрецов и заброшенными часовнями-криптами. С первого же взгляда на этот ненадежный симбиоз человеческих технологий и чуждой архитектуры становилось понятно, насколько громадные усилия потребовались для переделки комплекса.
Долгий переход завершился перед колоссальными металлическими вратами, отполированные створки которых покрывали неприятные на вид символы, явно вырезанные не людьми. От двух громадных ручек-колец отходили массивные цепи из темного железа, тянущиеся к неосвещенным нишам с обеих сторон от входа. Внутри каждого углубления с трудом угадывались очертания гигантских бронзовых статуй с матовой поверхностью.
Раздался лязг автозагрузчиков, подающих снарядные ленты в казенники орудий на турелях.
При виде этих автопушек с широкими дулами у Прома слегка пересохло во рту, и он облизнул губы. Дион не сомневался, что установки предназначены для стрельбы по беглым псайкерам, но имелась ли у них программа, запрещающая открывать огонь по псионикам, которые не были заключенными?
Будто прочитав его мысли, Бъярки ухмыльнулся и сказал:
— Сейчас узнаем, видят ли они тут разницу между звездным искусством и малефикарумом.
Индикаторы на устройствах наведения, моргнув, сменили цвет с красного на зеленый. Пром облегченно вздохнул.
Усмехнувшись, Бёдвар хлопнул его по наплечнику.
— Ты на секунду заволновался, — произнес фенрисиец.
— Я не вполне доверяю оружию без души.
— Однако ты окружил себя подобными созданиями.
— Они подходят для моей текущей цели.
— И что же это за цель?
— Моя собственная.
Бъярки обернулся к своим воинам.
— За ним надо внимательно присматривать, — заявил Бёдвар с зубастой улыбкой. — Он хранит секреты, словно годи.
— Скажи ему, чтобы хранил и дальше, — отозвался Свафнир Раквульф. — Незачем нам узнавать его тайны.
Другие Волки согласно забормотали, и Дион ослабил хватку на рукояти гладия, висящего у него на бедре.
Подойдя к воротам, сестра Цезария положила обе руки на створки, как будто собиралась толкать их.
— Двери большие, а ты очень уж маленькая! — крикнул ей Бъярки. — Помощь нужна?
Не обращая на него внимания, Лавентура простояла так еще несколько секунд, пока из ниш по бокам от входа не донесся басовитый рокот. От оглушительного шума, похожего на гудение охотничьих рогов, с верхних ярусов зала посыпалась пыль.
— Фенрис хьольда! — воскликнул Гирлотнир Хельблинд, заслоняясь щитом: из углублений грохочущими шагами выступали изваяния. Волки сплотились вокруг рунного жреца, хотя в бою они ничем бы не повредили таким великанам.
— Богомашины… — изумленно произнес Бёдвар.
Автоматоны с «Аретузы» и железные трэллы-воины отступили, подавленные царственным величием этих высших хищников.
— «Гончие», — добавил Пром.
Пара титанов враждебно зарычала на двоичном наречии. Из их тел струились нефтехимические выхлопы. Исполинские орудия были готовы разить насмерть, а с отделанных бронзой доспехов благословенным дождем падали капли ароматических масел.
Развернувшись к воротам, гиганты уперлись ногами в пол и под напряженное жужжание огромных сервоприводов надавили плечами на створки.
Пару секунд казалось, что неимоверно тяжелые двери не уступят мощи «Гончих».
Затем раздался протяжный скрежет камня о камень, и врата сверху донизу рассекла тонкая полоска света. Титаны продолжали толкать створки по миллиметру, и стены зала непрерывно содрогались.
— Что-то не так, — вдруг сказал Ольгир Виддоусин. Сорвав шлем, он упал на одно колено.
— В чем дело? — спросил Дион, глядя, как Волк закрывает единственный глаз и прикладывает ухо к полу, положив бритую татуированную голову между ладоней.
Бъярки вскинул руку:
— Ольгир Виддоусин вернее любого лозоходца определяет, насколько ослабли корни земли.
— «Корни земли»?
— Йа. Они размягчаются, когда Фенрис хочет утянуть какой-нибудь край в Мировое Горнило под океанами.
Пром лишь отдаленно представлял, о чем речь, но сообразил, что начались неприятности. Нагасена меж тем побежал к легионерам, держа одну ладонь возле уха, а другую — на рукояти меча.
Виддоусин поднялся на ноги.
— Что изречешь? — обратился к нему Бёдвар.
— На тюрьму напали, — произнес Волк. — Снаружи.
— Напали? — переспросил Дион.
В вокс-динамике его шлема затрещали помехи, сквозь которые пробился искусственный голос магоса Умвельта:
— Пром… дру… кор… ль на… де!
— Повтори, Икскюль! — приказал космодесантник. — Повтори сообщение!
Шипение стихло, и во второй раз предупреждение техножреца прозвучало отчетливо:
— Пром, другой корабль на подходе!
— Слышал, да? — уточнил Йасу, заметив изменения в позе Диона.
Легионер кивнул.
— Другой звездолет.
