— А осколок не поймет, что она задумала? — уточнил фенрисиец.
— Если бы мы имели дело с полноценным Алым Королем, я бы не рискнул прибегнуть к столь очевидной уловке. Но у нас тут только фрагмент примарха — да, исключительно опасный, но подверженный страстям и жажде власти. Используя Чайю как приманку, мы сыграем на его желаниях и обратим мощь Магнуса против него самого.
Пром потер лицо рукой и протяжно выдохнул.
— Мы идем на огромный риск.
— Если нам хотя бы покажется, что возникли проблемы, все закончится в мгновение ока. — Йасу подошел к пульту управления герметизирующим полем. — Мы потянем за рычаг, и все содержимое отсека вылетит в пустоту. Сейчас «Аретуза» обращена бортом к газовому гиганту внизу, так что любой объект, выброшенный из корабля, за несколько секунд обратится в пар.
Библиарий в последний раз взглянул через бронестекло на палубу под ними. Оружейные расчеты удалились, подготовив «Тарантулы» к стрельбе.
— Дион? — позвал его Нагасена, когда молчание затянулось. — «Аретуза» — твой звездолет. Только ты вправе разрешить или запретить допрос. Так что, начинаем?
Легионер стоял неподвижно, и Иасу представил, как тот одновременно проигрывает в голове сотню вариантов развития событий. Ультрамарины характеризовали такой процесс двумя словами.
«Практика и теория».
Нагасена предлагал опасный план. Перевесит ли теоретическая выгода практически невообразимые риски?
— Действуй, — произнес библиарий.
Глава 20: Вместилище демона. Прах к праху. Тёмный Принц
— Вы же понимаете, что я вас всех убью?
Существо, прикованное к стоячей металлической клетке-дыбе, говорило голосом Лемюэля, но Чайя понимала, что перед ней нечто иное. Речь твари звучала так, будто она воспроизводила интонации Гамона, послушав искаженную вокс-запись его фраз.
Но в первую очередь правду о создании выдавало не скверное копирование голоса, а его взгляд. До Камити-Соны, где в медово-карий глаз летописца проникла скорбь, он был добрым и неизменно приветливым.
А в жестоком и бездушном взоре существа не осталось ничего человеческого.
Хотя госпожа Веледа объяснила Парвати, что произошло с Лемюэлем, у женщины не укладывалось в голове, каким образом частица прежде любимого ею примарха оказалась внутри Гамона. Чайя видела тело летописца, его красновато-коричневую кожу поверх мышц и костей, однако управляла им совершенно иная воля, чуждая людям.
Запертая клетка не позволяла созданию даже шевельнуться. И оно действительно застыло в одной позе, как солдат по стойке смирно, но Парвати чувствовала, что тварь мелко дрожит от напряжения. Силуэт Лемюэля мерцал — казалось, внутри него жарко пылает расплавленное ядро. Жилы вздувались, словно под воздействием колоссального внутреннего давления.
— А начну я с тебя, — продолжал Гамон, не сводя почерневшего глаза с госпожи Веледы, которая уселась на мат, постеленный мигу. — Выдерну тебе хребет через таз и забью остальных твоим уродливым черепом, как булавой.
Крохотная старушка гортанно и хрипло хмыкнула, что сходило у нее за искреннюю усмешку, и указала на громадных воинов, стоявших позади двух женщин.
— Думаю, Ямбик Сосруко будет возразить тебе, — заявила она. — Он без труда отрывать твою башку с шеи.
Обернувшись, Чайя взглянула в широкое плоское лицо неизменного телохранителя гадалки. Великанский мигу облачился в латы из перекрывающихся металлических браслетов и тяжелый, отформованный по фигуре панцирь с бронзовой отделкой. С плеч его спадал плащ, отороченный дурно пахнущим мехом. Недочеловек казался двоюродным братом Астартес, что возвышались по бокам от него: легионера с огненно-рыжей гривой, вооруженного зазубренным копьем на длинном древке, и химерического гиганта, состоящего из плоти, бионики и доспехов.
Все трое, как и Парвати с госпожой Веледой, носили гудящие сигнум-печати Механикума, которые помечали людей как невраждебные объекты для автоматических турелей, размещенных в отсеке.
— Вот это ходячее генетическое отклонение? Не смеши меня.
— Если не он, тогда Хельблинд и Раквульф закончить дело, — парировала карлица.
Здоровенный мигу с поразительной аккуратностью поставил рядом с ней маленький столик. Гадалка взяла с него обрезанную сигару из крученых листьев и спичку. Кроме этого, Чайя увидела на столешнице нечто вроде сервиза из керамического кувшина, чашек и горшочков, прикрытого муслиновым платком. У самого края лежала колода карт.
Чиркнув спичкой о ноготь большого пальца, госпожа Веледа зажгла сигару. Раскурив ее, карлица глубоко затянулась и выдохнула облачко голубого дыма в направлении летописца. Парвати уловила гнусный ядовитый смрад и закашлялась, но этот запах хотя бы перебил вонь прогорклого масла, идущую от их охранников.
— Псы Русса не смогли прикончить меня на Просперо. С чего ты взяла, что здесь у них получится лучше?
Чайя вздрогнула при упоминании ее сожженного дома. Потеря родины мучила женщину, как открытая, неисцелимая рана в сердце. Зажмурившись, Парвати сжала кулаки: гадалка предупреждала, что нельзя выказывать эмоции в присутствии существа, завладевшего телом Гамона. Оно могло уловить любую слабость, как психнойен с нюхом на незащищенные разумы.
Госпожа Веледа еще раз пыхнула сигарой.
— С того, что они делать так сейчас, если я просить. Они хотят убить тебя, сильно очень. Потеряли много братьев на Просперо. Разорвать тебя им радостно, я думаю. — Карлица обернулась. — Тебе радостно убить Магнуса?
— Радостно, как охотнику по колено в крови ёргунавра. — Гирлотнир со скрежетом провел лезвием инеевого топора по боковине крестовидного щита.
— А тебе, Свафнир Раквульф?
Исполин ударил древком зазубренного копья о палубу и кивнул.
— Очень радостно. Скажи, и я пробью ему сердце моим гарпуном.
— Видишь? — спросила гадалка, широко улыбнувшись. — Ты живешь или ты умрешь по моему слову. Или нет. Твой выбор.
— Что же ты еще не дала им команду? — Лемюэль оскалился так, что разорвал кожу в уголках рта. По подбородку заструились ручейки крови. — Если все на борту этого корабля жаждут моей смерти, но я по-прежнему дышу, вы наверняка чего-то от меня хотите, так? Ну, чего же именно?
— Ты понимать, что мне нужно, — сказала госпожа Веледа.
— Ты желаешь знать, где найти другие осколки моей души?
— Да. Будешь рассказать мне?
— Нет.
— Почему нет?
— Если бы ты лишь недавно обрела свободу после того, как веками сидела на цепи в темнейшем остроге, согласилась бы вернуться обратно в тюрьму?
— Ты сидел на цепи? — уточнила карлица.
— Конечно же! Ведомы ли кому-нибудь истории о Магнусе-воине? — прорычал тот, кто некогда был Лемюэлем. — Помнят ли о его славных поединках, о поверженных им могучих врагах? Кто упоминает его в одном ряду с Ангроном и Львом, повествуя о ратном искусстве примархов?
