Я был возмущен, но пересказывать Кортни этот разговор, к счастью, не пришлось, потому что, когда я приехал к ним тем вечером, Курт и Кортни уже твердо решили, что ни к каким бабушкам и дедушкам обращаться не будут. Как по мне – отличный показатель того, каким же ужасным было их собственное детство. Они решили, что наименее рискованным вариантом будет единоутробная сестра Кортни, Джейми Манелли.
Джейми училась в колледже в Орегоне, и ей требовались деньги, так что Кортни вполне верно предположила, что та не откажется. Они с Кортни никогда не были особо близки, но Джейми согласилась за 5000 долларов приехать в Лос-Анджелес и стать опекуншей ребенка на время процесса. Мы сняли ей квартиру неподалеку от дома Курта и Кортни, и Джейми официально оформила опекунство, являясь на необходимые встречи с властями, в то же время и следя за тем, чтобы Фрэнсис проводила много времени с родителями. Курту и Кортни окончательно вернули родительские права лишь в следующем марте, и мы заплатили Джейми еще несколько тысяч долларов, чтобы компенсировать ей пропущенные занятия.
25 августа госпиталь выпустил пресс-релиз. «Фрэнсис Бин Кобейн, дочь Кортни Лав и Курта Кобейна, родилась в медицинском центре «Сидарс-Синай» 18 августа 1992 года в 7:48 утра. По информации педиатра, младенец в стабильном состоянии, хорошо питается и набирает вес по нормальному графику для новорожденных. Сейчас она весит 2,7 кг, а ее рост составляет 52 см». Ключевое слово здесь – «нормальный».
Через неделю после рождения Фрэнсис Nirvana снова должна была выступать на Редингском фестивале, на этот раз – хедлайнером. Курт был твердо намерен не отказываться от концерта. Он не хотел подводить фанатов и, что еще важнее, не хотел признавать поражения в драме, начавшейся после статьи в Vanity Fair. Кортни осталась дома с ребенком, а Курта сопровождал Эрик Эрландсон.
– Кортни сказала, что я должен поехать. Это все взаимозависимость, вот эта опекунская штука, я чувствовал, что защищаю его, потому что ему тогда было не очень-то хорошо.
Эрик взял с собой видеокамеру, чтобы запечатлеть концерт.
Nirvana отменила недавно запланированное европейское турне, и Антон Брукс вспоминает атмосферу вокруг группы после статьи в Vanity Fair и других слухов о наркомании Курта:
– Все мои собеседники, и по телефону, и лично, считали, что Nirvana не сыграет. Были даже слухи, что группа развалилась. Просто по умолчанию предполагалось, что они не сыграют. Я говорил людям, что только что пообедал с ними или побывал в их гримерке, а пресса считала, что я все выдумываю. Все так типично для драмы, которая повсюду преследовала Nirvana.
За день до Редингского фестиваля в NME вышла статья Кита Кэмерона, основанная на интервью, взятом у Курта в испанском Бильбао летом, еще до рождения Фрэнсис. В отличие от Хиршберг, Кэмерон был тем журналистом, которому Курт и Кортни доверяли. Он с энтузиазмом писал о группе практически так же долго, как и Эверетт. Тем не менее он повторил убийственное обвинение Хиршберг о том, что «различные доверенные источники» утверждают, что Кортни принимала героин, будучи беременной. Еще Кэмерон написал: «Главный вопрос здесь не то, сидит Курт Кобейн на героине, или не сидит, сидел, или пытается прямо сейчас с него слезть, а то, что его женушка – самая настоящая заноза в заднице. Ее, похоже, не любит почти никто. Один из техников называет ее «Злой Волшебницей Запада», а другой мой собеседник назвал Курта хорошим парнем ДК («до Кортни»)». Еще Кэмерон описал Джанет как «что-то среднее между кормилицей и человеком-губкой, она исполняет все капризы и впитывает в себя всю пустую болтовню Кортни».
Вспоминая этот момент, Курт позже рассказал британскому журналисту: «Во многом это просто сексизм. Кортни – моя жена, и люди просто не могут принять того факта, что я влюблен и могу быть счастлив, а она настолько сильная и грозная персона, что все сексисты в индустрии объединились и попытались нас стреножить». Однажды, жалуясь мне на интерес таблоидов к их семье, Курт растерянно сказал мне: «Я даже не знаю, как зовут жену Боно». Волны, пошедшие после статьи в Vanity Fair, поместили Курта и Кортни в незавидную категорию, куда входили только они двое. Большинство СМИ сделали из них мультяшных персонажей.
Учитывая, насколько трепетно Курт относился к репутации жены, а также все прочие стрессы, от которых тогда страдал, никто бы не удивился, если бы он действительно отменил концерт Nirvana. Обсуждая свои чувства перед выступлением в интервью со Scotsman, Дейв Грол сказал: «Я на самом деле думал, что будет катастрофа, конец карьере. Курт периодически ложился на реабилитацию, общение в группе потихоньку становилось напряженным. Курт жил в Лос-Анджелесе, а мы с Кристом – в Сиэтле. Люди даже не были уверены, приедем ли мы. Мы разок порепетировали, за день до концерта, и вышло хреново.
Но концерт получился замечательным и на время исцелил нас».
И в самом деле, Курт и Nirvana дали один из лучших своих концертов за все время, он вышел настолько мощным, что много лет спустя о нем издали фильм. Началось все с потрясающей импровизированной театральной постановки. Чтобы высмеять слухи, что он лежит на смертном одре, Курт попросил привезти за кулисы инвалидную коляску и сел в нее, надев длинный светлый парик и больничный халат. Брукс вспоминает:
– Курт попросил меня вывезти его на коляске, и я сказал – да ну тебя на хрен, я не выйду на сцену, перед которой семьдесят, а то и восемьдесят тысяч человек. Эверетт услышал наш разговор и сказал, что тогда это сделает он.
Монтгомери, сидевший за микшерным пультом, вздохнул с облегчением.
– Они довольно давно не играли, у них была куча проблем, и тут Курт решил выступить со смешной выходкой. Юмор никуда не делся…
Сидя в инвалидной коляске, Курт печальным голосом запел первую строчку The Rose, песни, которую Бетти Мидлер записала для одноименного фильма, где сыграла рок-певицу, которая не смогла справиться с давлением славы и умерла от передозировки наркотиков. Потом он плюхнулся на сцену, словно потерял сознание, и невозмутимый Крист с притворным беспокойством сообщил зрителям: «С помощью друзей и родных он все преодолеет».
Затем, с вдохновением, достойным Джеймса Брауна, Курт поднялся, надел гитару, подержал ее так, чтобы она громко «завелась», и с горящими глазами заиграл Breed, одну из самых «панковских» песен с Nevermind. Слушая четверть века спустя запись Курта, кричащего на редингском концерте первые слова песни – «Мне плевать, мне плевать, мне плевать», – я до сих пор поражаюсь, насколько же интимной кажется эта эмоция. Словно он говорил огромной аудитории: «Мне плевать на них, мне важны только мы».
Через пару песен Курт выкинул блондинистый парик и продолжил играть с полным напряжением и музыкальной ясностью. Перед Smells Like Teen Spirit группа исполнила первые аккорды More Than a Feeling, классического рок-хита группы Boston, словно показывая средний палец всем критикам, указавшим на сходство риффа с самым большим хитом Nirvana. Еще они устроили на фестивале премьеру новой песни, представив ее как The Eagle Has Landed (после записи для альбома In Utero ее переименовали в Tourette’s).
