Но, конечно, самое главное событие в жизни аргентинца – это Чемпионат мира по футболу, происходящий раз в четыре года.
В предвкушении чемпионата 2010 года Буэнос-Айрес оделся в рекламные щиты, от заборов до небоскребов. Парни аргентинской сборной, обнявшись за плечи, улыбались с билбордов «Мастеркарда», «Адидаса» и пасты «Колгейт». А у меня были авралы и цейтноты, вызванные большим количеством работы, переездом из одной квартиры на другую и вывихнутым пальцем на ноге. С одной стороны, хромоногость давала мне надежду на то, что я все-таки смогу закончить перевод в заданные сроки и написать синопсис для издательства, поскольку отменились все милонги. И я даже пообещала редактору закончить работу досрочно. Пообещала и – признаюсь – ничего не сделала. И целую неделю финальных матчей Кубка ничего не делала вместе со всей страной. Если и служит это оправданием, не делали ничего буквально все: на затянувшейся стройке моего дома не стучали оживленно молотками белозубые парагвайцы, перекрикивающиеся обычно на гуарани, вставляя матерные аргентинские ругательства в диалоги своего птичьего языка, чем-то напоминающего один из скандинавских (неужели в Парагвае нет таких же сочных и забористых выражений, как «вонючая п…да той путы, что тебя на свет родила», привычных и до боли родных не только для аргентинцев, но и вообще для всех проживающих бок о бок с ними?) В театрах отменяли спектакли, в бюро грузовых перевозок посмотрели на мою подругу так, будто она сбежала из психиатрической лечебницы, когда та робко попыталась заказать грузовик для переезда из одной квартиры в другую. Другая незадачливая приятельница оказалась в супермаркете в то время, когда играла Аргентина, и что-то ей надо было взвесить для праздничного стола по случаю приезда дочери. Ждать пришлось долго, пока наконец не принесся откуда-то взъерошенный продавец. Несмотря на приносимые ею, покупательницей, извинения и робкие жалобные просьбы выудить-таки рыбину и положить ее на весы, парень напряженно смотрел на экран телевизора, установленного в магазине на время чемпионата, и женщине пришлось повторить свою, вот уж поистине неуместную просьбу несколько раз, снова принося глубокие раскаяния по поводу сей неприличной нужды. Продавец великодушно простил заблудшую, бросил тушку на весы, нахмурился и спросил надо ли ее потрошить, – действие весьма обязательное при покупке рыбы, если только ее не покупают в качестве домашнего питомца, чтобы запустить в аквариум. Стрелка между его густых сросшихся на переносице бровей правильно подсказала ответ моей подруге, и она замахала на него руками, мол, нет, конечно, и спрашивать не надо, я сама, сама…
Весь город был оклеен патриотическими лозунгами и призывами к аргентинцам объединиться, забыть на время о политических распрях и поддержать свою сборную команду. Какая уж тут работа, какой синопсис? Внимая всеобщему фанатизму, я кричала при забитых аргентинской сборной голах так громко, что мой кот забивался в ужасе под кровать, а пес отзывался звонким лаем и вилял хвостом, разделяя мой восторг. На улицах города во время любых матчей замирало движение, в метро каким-то непонятным образом оказавшиеся там люди пропускали поезда, столпившись у экранов на платформах. Все собаки города, независимо от породы и размера, вышагивали на прогулке в рубашках аргентинской сборной; большим спросом пользовались бело-голубые шарфы, футболки, куртки и даже парики цвета национального флага. По телевизору в сотый раз показывали умильные сцены: игроки сборной, сидящие на многомиллионных контрактах в европейских командах, общались через спутниковую связь с обитателями своих родных деревень, к которым приезжали столичные репортеры. Бывшая учительница Тевеса, старушка с плохо прилаженными зубными протезами, трясла седыми буклями и патетично восклицала: «Ты – чемпион! Ты – чемпион, даже если не привезешь кубок, которого мы, конечно, все так ждем! Все равно ты – чемпион, Карлитос!» И Тевес лыбился изо всех сил очаровательной щербатой улыбкой и уверял страну, что сделает все, чтобы привезти этот самый кубок и непременно приехать с ним туда, в Богом, правительством и прокладчиками асфальта забытое поселение, откуда он мальчишкой начал свое восхождение к славе.
И вот иллюзиям пришел конец. Пришел сурово и беспощадно. Еще вчера вся страна ликовала над поражением бразильцев, слывущих в Аргентине зазнайками, особенно в последнее время, в связи с их стремительным экономическим ростом и всегда убедительными победами на футбольном поле. Победа парагвайцев над Ганой тоже внесла эйфорию и какую-то почти уже непоколебимую веру, что уж завтра-то мы всем покажем!!! Даром, что ли, были заброшены все дела, запущены текущие счета, не подписаны никакие документы? Страна готовилась к национальному празднику длиною не только в выходные, но и до конца месяца.
…Разгром аргентинцев немецкой сборной пришелся как ушат холодной воды, выплеснутой в лицо в разгар народного гулянья. Город изменился в одночасье. Во-первых, исчезло куда-то все мужское население Буэнос-Айреса. Видимо, предварительные планы напиться всем вместе в пиццерии заменились тем же действом, но производимым в одиночку, в четырех стенах своей квартиры, за просмотром интервью с глотающим слезы Ма-радоной, что вновь и вновь передавали по всем каналам. Если Марадона все же держался изо всех сил, мужественно сглатывая слезы и рассыпаясь в дифирамбах игрокам сборной, «сделавшим все, на что они были способны» (матч показал, что не способны они были ни на один гол в ворота разгромивших их, как дворовую команду, немцев), то редко встречавшиеся прохожие мужчины на улицах не стыдились утирать рукавом слезу, катившуюся по небритой в честь выходного щеке. В автобусах и супермаркетах матч обсуждали женщины. Делали они это с таким глубоким пониманием и знанием технической стороны, что было непонятно, как ни одна из них до сих пор не заменила Марадону на посту главного тренера или, как говорят здесь, «технического директора».
Страну охватила глубокая депрессия: и от позорнейшего проигрыша, и оттого, что закончилось законно оправданное время ничегонеделания, и с понедельника придется браться за запущенную работу, которая накопилась, как снежный ком, за время чемпионата с триумфальным до вчерашнего матча шествием Аргентины на нем. И лишь возле немецкой лютеранской церкви, что возле моего дома, в буржуазном районе Нунез на самом севере столицы, было людно. Рослые блондины, то ли проживающие в Аргентине, то ли случайные туристы, пили пиво «Карлсберг» и закусывали немецкими свиными сосисками из близлежащего ресторанчика «Шустер». Они довольно погогатывали, но, надо отдать им должное, не напились до состояния тех животных, из которых были сделаны сосиски, и вели себя достаточно почтительно, как добропорядочные гости, уважающие хозяина, даже когда он при них свалился лицом в тарелку с салатом, крича о том, что мы им всем покажем!
На какое-то время траур по неполученному, но бывшему таким близким Кубку мира примирил враждующие полукриминальные группировки, которые контролировали стадионы, сборы, продажи билеты и лоббировали законы, принимаемые правительством. Да, это вам не просто английские хулиганы, устраивающие дебоши и драки после матчей. В Аргентине футбол – это еще и серьезная политическая игра. Барра Брава каждой команды – это мафиозная группа поддержки клуба разнообразными легальными и нелегальными способами, бизнесами и видами деятельности. Барра Брава двух ведущих конкурирующих клубов имеет тесные связи с правительством, с распределением денег из государственной казны на трансляции матчей по публичным каналам. «Футбол для всех» – это политическое кредо каждой новой предвыборной кампании, значительная расходная статья государственного бюджета, неприкасаемое. Среди многочисленных бизнесов – контроль над стадионами, наценка на продажи билетов, туристические экскурсии по стадионам, парковки во время матчей, розничная и оптовая торговля сувенирами и много других источников дохода. То, что остается в тени огласки, произносится полушепотом и обрастает слухами. Барра Брава выросла на примере своей старшей сестры, итальянской Козы Ностры. Большие деньги в большом и малом футболе – не последняя политическая составляющая Аргентины, о которой будет речь в следующих главах. Но как бы быстро и слаженно ни работали все звенья издательства, от редакторов до печати, скорее всего, информация эта будет устаревшей, не точной, а то и прямо обратной той ситуации, в которой окажется Аргентина на день, когда читатель откроет эту книгу. В оправдание могу только добавить, что даже местным периодическим изданиям, выходящим в печать раз в месяц или даже раз в неделю, не всегда удается держать руку на пульсе всех событий и сенсаций политического водевиля их страны, и подчас репортажи устаревают, не увидев свет.
