Уже дома я нашла Джузеппе в социальной сети, и он мгновенно принял меня в контакты. Я зачиталась признаниями людей из различных стран, но больше всего из Мексики, Колумбии, Панамы и американского Майами, о том, каким необыкновенным человеком являлся Пепе. Прямо всеобщий крестный отец, подумалось мне, и, любопытства ради, я решила связаться с ним, чтобы договориться об ужине.
Столь простая, казалось бы, цель была достигнута лишь через несколько дней, и не потому, что я навязчиво звонила, а Пепе не мог говорить или не хотел меня приглашать. Мы обменивались сообщениями по телефону, он был рад, что я согласилась с ним поужинать, мы договаривались созвониться, и он повторял свое приглашение, но, когда я перезванивала, абонент был недоступен. Не раз Пепе задерживался на совещаниях до одиннадцати часов вечера и, пламенно извиняясь, переносил нашу встречу.
В очередной раз, когда он мне написал, что перезвонит, как только закончит встречу, я пошутила: «Это встреча Коза Ностры? В Мар-дель-Плате проводится симпозиум сицилийской мафии?» Пепе не оценил моего юмора и не ответил ни смеющейся рожицей, ни его обычным «ха-ха» – он коротко и по-деловому предложил заехать за мной через полчаса. Едва я успела переодеться, как с точностью кремлевских курантов к дому подъехал серебристый новенький «мерседес» S-класса, столь непримечательный и обычный в Москве, но вызывающий любопытные взгляды и разглядывание того, кто сидит за рулем, в Мар-дель-Плате.
Первое, о чем я вспомнила, зайдя в «Пьетро», были мои шутки про Козу Ностру и конгресс сицилийской мафии, не одобренные Джузеппе. Стены ресторана были выкрашены в темно-зеленый цвет, а потолок и переплеты окон – в черный, что гармонировало с зелеными скатертями на столах, черными, сложенными в пирамиды салфетками на тарелках и черно-белыми шашками мозаичных полов. На стенах были развешаны портреты Марлона Брандо в роли крестного отца и его знаменитые цитаты вроде: «Месть – это блюдо, которое подают холодным» или «Оставь пистолет. Захвати пирожные». Разглядывая фотографии и цитаты, я думала: что это? Остроумная реклама? Блестящая находка маркетолога? Но некоторые изречения наводили меня на иные предположения. Например, что в каждой шутке есть только доля шутки… Я продолжала разглядывать надписи: «Друзей надо держать близко, а врагов еще ближе», «Кровь остается кровью, и ничем другим ее не заменить». Была даже одна фраза, авторства Оноре де Бальзака, которую любил повторять Дон Корлеоне: «За каждым большим состоянием кроется преступление». Однако больше всего меня поразил портрет самого владельца ресторана, выполненный маслом, под которым красовалась цитата из «Крестного отца» на итальянском языке: «С тех пор как мне исполнилось двенадцать, всегда находится кто-то, кто хотел бы меня убить».
Все эти декорации соседствовали с фотографиями развеселых пиров-застолий с участием знаменитостей. У одной звездной телеведущей, любимицы всей Аргентины, не без гордости поведал мне хозяин, в ресторане был даже свой, забронированный на весь сезон столик. Он кивнул на фотографию, где был запечатлен с Миртой Легран, элегантной миниатюрной дамой, иконой аргентинского кинематографа и телевидения, о возрасте которой ходили и легенды, и шутки, а также слухи о ее флиртах и романах, в том числе с генералом Пероном в начале пятидесятых годов прошлого века. Ну да кто же теперь это подтвердит или опровергнет? Мирта пережила всех свидетелей.
Пепе познакомил меня с метрдотелем, высокой и красивой блондинкой, а сам ненадолго отлучился, извинившись. Она оказалась русской, из Пятигорска, но, несмотря на мое удивление и попытку перейти на наш родной язык, ограничилась фразой приветствия и как-то очень деликатно и элегантно дала мне понять, что не расположена к фамильярности. Излучая голливудскую улыбку, она провела меня к столику и сказала, что Пепе распорядился принести мне шампанское на аперитив.
Мой новый знакомый появился через десять минут, порекомендовал мне лучшие блюда и, снова извинившись, сказал, что присоединится, как только закончит встречу. Он даже ругнулся слегка, что дела отрывают его от ужина в столь приятном обществе, то бишь в моем. Я сказала, чтобы он не беспокоился, и погрузилась в чтение увесистой кожаной папки меню, в котором было абсолютно все и, как оказалось позже, отменного качества. Сделав заказ, я стала рассматривать посетителей.
В ресторан стекались актеры после гастрольных спектаклей. Я узнала известную примадонну сцены, сидящую с подругами-актрисами в театральном гриме, с наклеенными ресницами, в обществе молодых мужчин-поклонников и старых театральных мэтров. Были здесь и пронырливые представители желтой прессы, разогревающие свой охотничий азарт шампанским в ожидании подходящего момента. Один из них быстро подбежал ко мне, стараясь опередить своих коллег:
– Такая очаровательная сеньорита и ужинает одна в этот поздний час? – зарокотал он, всматриваясь в меня и пытаясь определить, кто я такая. Видимо, за столиком хозяина сиживала не одна местная знаменитость. Он протянул мне визитную карточку и представился: – Кристиан Перейра, журнал «Люди». Извините меня, бога ради, не сплю третью ночь уже… крутится в голове, но никак не вспомню: в какой пьесе я вас видел? В театре «Одеон», не так ли?
Ответить я не успела, так как между нами вырос Пепе, до этого сидевший за дальним столиком в углу с каким-то длинноволосым типом.
– Ну, ты даешь, Крис, не позорься уж, старина. В «Одеоне»! – передразнил он фотографа. – Сегодня у нас в гостях Голливуд! И отвали давай, а? Тоже мне… папарацци провинциальный…
– Ах, ну конечно же! Прошу прощения, такая жара стоит… и столько работы… – пробормотал Кристиан, пятясь назад, так и не поняв по тону Пепе, шутил ли он, или говорил правду.
А Пепе сел напротив меня и сказал, что наконец-то завершил на сегодня все дела. Мы болтали, я уже съела основное блюдо, и мне принесли выглядевший как произведение искусства десерт, в то время как Пепе только принялся за семгу с трехцветным гарниром из тыквы, авокадо и картофеля.
Я похвалила кухню, и Пепе подробно рассказал о своем деле. Все продукты, кроме рыбы местного улова, пасущегося неподалеку аргентинского мяса непревзойденного качества и сезонных овощей и фруктов, он привозил из Италии: макаронные изделия, оливковое масло, специи, даже муку. Повар был настоящим сицилийцем, с усами, как у Сальвадора Дали, и руками волшебника. О том, что он превосходный мастер, было понятно и без подробного рассказа Пепе о том, чего ему стоило переманить его из престижного ресторана в Неаполе. Чего только стоили одни украшения – все эти розочки из помидорок-черри и рисунки разноцветными соусами по краю тарелки, к которым шеф относился так же серьезно, как и к самому вкусовому качеству блюд. Ресторан по праву пользовался славой одного из лучших гастрономических заведений города, а Марделю было чем похвастаться перед гурманами!
Народ уже расходился, Пепе закурил сигарету, и нам принесли его любимый «Гран Марнье».
– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил он.
Я ответила какой-то банальной женской уловкой, чтобы не называть возраст.
– Мне пятьдесят четыре, – быстро сказал он, и я с облегчением, что он старше, призналась ему, что мне уже исполнилось пятьдесят, приготовившись к его изумлению: мне никто не давал моего возраста.
