Глава 6. Танго: культ или национальное достояние?
Боже! Кто эти люди? Что я здесь делаю? Я же интеллигентный мальчик из еврейской семьи! Рефлексирующий…
Аркан Карив, «На полпути в Хухуй»
Аргентинское танго существует примерно столько же, сколько сама Аргентина. Танцевали этот чувственный ностальгический танец иммигранты из Европы, тоскуя по родине, по оставленной первой любви, по знакомым с детства дворам и дружбе. Не буду здесь описывать полную историю этого танца, ибо это сделали намного лучше и намного раньше меня. Скажу лишь о том, что в Аргентине количество танцующих танго людей ничтожно мало. Или, по крайней мере, так было до начала XXI века, с наступлением которого все стало меняться так быстро во всем мире, что я почти не удивлюсь, если к середине века танго станет популярнее всех остальных танцев, и не только танцев, но и вообще развлечений, хобби и видов проведения досуга.
Традиционно в Аргентине танго танцевали в столице, и говорить о нем в хороших семьях считалось не очень-то приличным. Даже если слушали саму музыку, речи о том, чтобы пойти танцевать на милонгу не было: это считалось делом низким и недостойным, а то и просто вульгарным. Моя приятельница Рина, типичная представительница среднего класса, проживающая с мужем и детьми в загородном доме с бассейном, собакой и виноградной лозой в садике, возбужденно рассказывала мне с затаенным восторгом и любопытством, как говорят о запрещенном: «Танго! Обожаю его. Люсия, которая делает мне педикюр по пятницам, ходит на милонги! Она мне рассказывала. Как-нибудь возьму и тоже схожу! Я столько узнала от нее, что сама уже почти милонгера!» Но Рина никогда не пойдет на милонгу, для нее и многих других людей ее круга это развлечение обслуживающего персонала: педикюрш, домашних работниц, шоферов, слесарей.
Хорхе, престижный и состоятельный адвокат, слушает меня, не перебивая. Ему интересно и хочется понять, как это я приехала с другого континента из-за танго. Он выслушивает мои истории о персонажах милонг, о прожигателях жизни и ловцах удачи, о людях, живущих сегодняшним днем или, точнее, сегодняшней ночью, чтобы повторить эту самую «сегодняшнюю ночь» и завтра, и послезавтра; оглядываясь на прожитую жизнь, они будут вспоминать эту длинную, нескончаемую грустную и веселую ночную эйфорию.
– Я не понимаю… как ты могла в это… – Кажется, он хочет употребить слово «вляпаться», но тактично поправляется: – Как ты попала в этот мир? И что тебя в нем задержало?
Я смеюсь и цитирую в ответ Аркана Карива, интеллигентного писателя, телевизионного ведущего из Израиля, который, бросив работу и близких, превратился в танго-бомжа. И я… интеллигентная девочка с Тверской, с чрезмерно развитой фантазией и тоской по романтике, расплющенной прагматизмом американской жизни до плоскости голливудских экранов, окунулась с головой в придуманные страсти, увидев, как их проживают окружающие меня люди… как же хорошо, что до этого не дожили ни моя мама, ни няня, ни бабушка… Как-то, заказывая столик в популярном итальянском ресторанчике, я произнесла имя милонгеро, который мне это заведение рекомендовал и велел сослаться на него при бронировании. Хозяин ресторана, седокудрый аргентинец итальянского происхождения, посмотрел на меня удивленно: «Ты знаешь Тито? – и затем протянул, не то почтительно, не то презрительно: – Ночной это человек… Ну, да ладно. На сколько персон стол?»
Как наркотики, как алкоголь, как кофе, танго возбуждает, засасывает и становится необходимостью. Эндорфины, гормоны счастья и удовольствия, что вырабатывает мозг под влиянием музыки, радости движения и физически осязаемой близости привлекательного партнера, в паре с которым сливается воедино тело, становятся потребностью. Фанатики танго придумали мотиватор и не устают тиражировать его в социальных сетях. На нем перепутье со столбом, на котором прикреплена дощечка со стрелкой, указывающей направление со следующим текстом: «Танго. Обратного пути нет». И несутся тангозависимые со всего света в колыбель этого танца – Буэнос-Айрес, где можно танцевать с ночи до утра и впасть в танготранс, когда отступают действительность и время, когда не важно ничего, кроме ощущения полного слияния с музыкой и партнером, когда кажется, что можешь все, и нет предела этому неповторимому полету. Такой танготранс наступает не часто и не у всех, но уж если удалось поймать его, пережить в полной мере танцевальную нирвану, то потом испытавший это чувство человек будет гоняться за синей птицей танго долгие годы, а некоторые и вовсе изменят свою жизнь, бросят работу, семью, нетанцующих друзей, переедут в Буэнос-Айрес и превратятся в персонажей милонг, связав свою жизнь навсегда с этим танцем. У них появятся клички, их будут узнавать те, кто продает входные билеты на милонги, и пропускать бесплатно туда, где за ними закреплен «свой» столик, где им спешит навстречу официантка и приносит, не спрашивая, их любимый напиток. Они будут шумно и радостно здороваться с такими же, как они, завсегдатаями, восторженно восклицать и широко улыбаться, заключая в объятия тех, кого так же бурно приветствовали всего лишь вчера при входе ли, выходе или во время перерыва между тандами. Вечера сольются с ночами, переходящими в утро и опять сменяющимися ночью. Они будут называть себя «танго-семьей», забросив семью настоящую, они будут упиваться этой ночной дружбой, но, случайно встретившись днем на улице, не узнают друг друга: увядающие женщины без косметики, небритые мужчины… которые уже сегодня ночью будут блистать при полном параде на милонге и обнимать тех самых, кого не признали при дневном свете, похлопывать по плечу, целовать в щеку и излучать восторг от встречи.
Те, кому повезет, состарятся на милонге, став частью ее интерьера, так же как обшарпанная мебель и застиранные скатерти на столах. Разливая шампанское, раздавая привычные комплименты, никого не обделив, подмигивая и смеясь долго и громко одним и тем же шуткам из ночи в ночь, они уже никогда не покинут этот социум, в котором им так уютно и где все так предсказуемо: от шуток до однажды опустевшего стула и некролога в «Тангауте», цеховом журнале, из последних сил еще конкурирующим с электронными социальными сетями. С экранов соцсетей каждый, гордо несущий имя «милонгеро», выразит свою скорбь, сдобренную большим количеством восклицательных знаков в воспоминании об ушедшем товарище. Во многих случаях даже будет объявлен траур с отменой самой милонги, куда уже не придет харизматичный милонгеро, чьей главной заслугой в жизни было то, что он сидел за одним и тем же столом ночи напролет, обретая славу и место в рассказах нового поколения в танго.
Я тоже быстро стала персонажем милонги. Прозвище Руса за мной закрепил старый милонгеро, худой и морщинистый, возраста которого никто точно не знал, поскольку в каждый свой день рождения он отмечал разную дату, которую придумывал на текущий год. У меня везде были знакомые, с которыми мы танцевали до шести утра, а затем большой компанией шли завтракать. Завтрак превратился из первого приема пищи после пробуждения в последний перед отходом ко сну. Отход ко сну также сменил свои декорации: вместо темноты ночи – пение птиц, встречающих рассвет, а то уже и вовсю заливающихся под палящим солнцем, перемещающимся по небосклону по законам Южного полушария, наоборот.
