Нож и вилка
Как нож, вилка, ложка, тарелка, стакан и салфетка являются стандартными атрибутами на любом столе, так и на операционном столе необходим стандартный набор инструментов и материалов. Хирургический нож, который раньше представлял собой цельный скальпель, сегодня состоит из рукоятки, куда вставляется одноразовый клинок. Это позволяет инструменту всегда оставаться в безупречном состоянии – острым и чистым. Наиболее часто используются крупные лезвия с выпуклообразной кромкой № 10, мелкие лезвия с выпуклообразной кромкой № 15 и ампутационные ножи № 11.Ткани фиксируются при помощи пинцета. Существуют притупленные «анатомические» пинцеты и атравматические «хирургические» пинцеты с острыми зубчиками. Существуют ножницы для рассечения тканей или отделения их частей, а также ножницы для перерезания нитей. Игла для сшивания удерживается при помощи особого зажима – иглодержателя. Раневой крючок помогает держать рану открытой. Стерильными марлевыми салфетками удаляют кровь. Промывную жидкость и дезинфицирующую жидкость держат наготове на столе для инструментов. Существует также множество маленьких и больших зажимов всех форм и размеров для самых разных целей. В операциях на костях применяются отвертки, пилы, долота, остеотомы, сверла, молотки и рашпили. Есть также зонды, расширители и аспираторы (отсасыватели). В современной хирургии соединение между желудком и кишками в животе выполняется при помощи сшивающих аппаратов. И, конечно, электрокоагулятор, без которого сегодня не обходится практически ни одна операция. Он представляет собой стержень с электрическим током, который используют для рассечения и прижигания органов и тканей.
Рана Питера Стёйвесанта, несомненно, была сильно заражена Clostridium perfringens. Бактерии заполняли территорию Бэль-Эйра, поверхность пушечного ядра, лежавшего на земле испанцев, грязную лодку, на которой Стёйвесанта доставили на корабль, грязные руки; множество бактерий было под черными ногтями хирурга, на запачканном операционном столе, на далекой от чистоты пиле и нестираных повязках. К сожалению, судовой хирург этого не знал. Однако он знал, что ампутация может спасти жизнь Стёйвесанта, если только резать достаточно высоко, там, где ткань еще не поражена. Для него это была обычная операция, для которой требовалось всего четыре инструмента.
Пациента положили на стол, и хирург перетянул турникетом (жгутом) его бедро. Это не только помогло остановить кровотечение, но и обеспечило обезболивание. Если конечность находится в перетянутом состоянии около получаса, мучительные тактильные галлюцинации в виде ощущения ползания насекомых в затекшей ноге становятся такими сильными, что воздействие ножа чувствуется гораздо слабее. Затем хирург взялся за ампутационный нож. Это был не маленький инструмент вроде хирургического скальпеля, а настоящий нож длиной около тридцати сантиметров и шириной в три сантиметра, своего рода нож мясника – острые края, заточенное лезвие, крепкая рукоятка. Таким ножом врач одним движением рассек плоть прямо над коленом до кости. Уже этого разреза было достаточно, чтобы появилась адская боль, однако разделение больших нервных путей, которые как толстые канаты пролегают глубоко внутри ноги, вызвало еще более сильную, леденящую боль, от которой пациент истошно взвыл. Кусок дерева, зажатый в его зубах, слабо помогал сдерживать эти жуткие вопли.
Между мышцами, сухожилиями и нервами проходят большие кровеносные сосуды, которые, разумеется, тоже нужно разрезать. К счастью, благодаря жгуту кровь не лилась из бедра, однако в голени содержался еще по меньшей мере литр крови, которая теперь струилась по столу, заливая все вокруг.
Разрез нужно было сделать в здоровой части ноги, то есть значительно выше огнестрельной раны, а кость распилить еще немного выше, чтобы закрыть потом ее конец мышцами и кожей. Вот почему следующим шагом было отделение мышц шириной с ладонь от кости. Четырьмя или пятью энергичными движениями, будто рубанком по доске, врач снял надкостницу, раздалось четыре или пять ужасающих криков от боли, если пациент к тому моменту еще не потерял голос. Затем хирург взял в руки пилу. Острая, мощная пила меньше чем за десять движений разрезала кость. Вибрации зубьев такой пилы пронизывают буквально «до мозга костей». Кусочки костей, кровь, рвотные массы, моча и пот – в каюте царил полный беспорядок. И вдруг, с глухим стуком, конечность упала. Нога поразительно тяжелая. Тяжелее, чем можно себе представить. Человек, должно быть, чувствует себя необычайно легко, когда избавляется от нее.
Конец культи остался открытым и был прочно бандажирован (перевязан), и только теперь врач мог снять жгут. Если кровотечение не останавливалось, на помощь приходило раскаленное железо. К этому времени пациент уже был без сознания. Открытая рана заживала per secundam.
За всю историю ведения войн таким образом были ампутированы десятки тысяч ног. Рекордсменом стал доктор Доминик Ларрей, французский военный хирург, который в 1794 году за четыре дня сражения у Сьерра-Негра в Испании якобы провел семьсот ампутаций. Получается, что, если он пилил в течение четырех дней, на одну ампутацию уходило около четырех минут. Этот рекорд он смог установить благодаря своему изобретению, инструменту, который и сегодня известен под названием ретрактор Ларрея. Его помещали на кость и сильным рывком отводили мускулы и кожу, так что путь пиле больше ничто не преграждало. Таким образом, теперь от соскабливания распатором можно было отказаться. Вероятно, несчастных выкладывали рядами, через которые один за другим следовали ассистент с турникетом, Ларрей с ножом и своим ретрактором, ассистент с пилой и, наконец, санитар, перевязывающий раны.
За то, что нам больше не приходится использовать этот стандартный метод, мы должны быть благодарны опасному эксперименту с ничего не подозревающим одиннадцатилетним сиротой. Маленький Джеймс Гринлис угодил под колеса кареты в Глазго. Его большая берцовая кость была сломана и торчала из кожи. В рану попало много уличной грязи. Без ампутации он был обречен на смерть, потому что неизбежно развилась бы гангрена. Тем не менее Джозеф Листер не провел спасительную операцию и не отнял ногу мальчика. Вместо этого 12 августа 1865 года он нанес на рану карболовую кислоту – щиплющую жидкость. Экспериментальное лечение оказалось успешным. Джеймс сохранил жизнь и ногу. Листер был провозглашен лордом, подарившим миру антисептику – «уничтожителя возбудителей заболеваний». Никто не задавался вопросом, правильно ли было так поступать. Эксперименты над детьми в то время считались абсолютно нормальным явлением.
Провал Стёйвесанта был ужасающим. Как, наверное, потешались над ним испанцы. Голландцы, однако, не были повержены и в последующие дни предприняли еще несколько тщетных попыток захватить испанский форт и с суши, и с моря. Принимал участие в атаках и Blauwe Haan, где лежал, оправляясь после ампутации, Стёйвесант. Корабль поразили три испанских пушечных ядра. 17 апреля, ровно через четыре недели после прибытия, голландцы отступили, как побитые собаки. Испанцы еще четыре года властвовали на Сен-Мартене.
Питер Стёйвесант вернулся в Нидерланды. Лишившись одной ноги, он уже не годился на роль морского торговца, потому компания дала ему работу на суше. Стёйвесант стал генеральным директором колонии Новые Нидерланды и первым мэром Нового Амстердама, населенного пункта на острове Манхэттен. Очевидно, ампутация не всегда означала конец карьеры. И все же обычный матрос, который терял руку или ногу, не мог рассчитывать на возвращение в строй. Как правило, таких увольняли в отставку, и им приходилось влачить жалкое существование попрошаек на суше или становиться пиратами с деревянными ногами в море.
