Херцфельд в задумчивости закусил нижнюю губу.
«Все это не имеет никакого смысла», – подумал он.
Ведь если отсутствие челюстных суставов у трупа женщины должно было затруднить ее опознание, то отрезанный язык у мужчины указывал на то, что убийца в данном случае преследовал другую цель. Небольшое количество крови ясно говорило профессору о том, что языка несчастный лишился уже после наступления смерти. В противном случае крови во рту было бы гораздо больше.
Как все это связано?
Внезапно картинка отрезанного языка сменилась в голове Херцфельда образом его смеющейся дочери, и Пауль нервно замотал головой, чтобы прогнать страшные мысли. Его бросило в жар, он стал обливаться потом и принялся искать в армаде светящихся на приборной панели кнопок выключатель подогрева сидений. При этом профессор спросил, не могла бы Линда отправить ему на телефон фотографию трупа.
Услышав подобную просьбу, Ингольф удивленно поднял брови и одарил Пауля многозначительным взглядом, как бы говоря: «Да, становится все веселее!»
Такое происходило уже не в первый раз с начала их поездки, которая, согласно оповещению навигационной системы, должна была продлиться еще четыре часа и тридцать семь минут. Именно столько времени оставалось ехать до паромной пристани в городе Куксхафен, откуда можно было добраться до Гельголанда. По всему следовало, что практикант прямо-таки горел желанием наконец-то оказаться посвященным в суть происходящего.
Возможно, Ингольф уже сожалел о выказанной им готовности помочь, но тем не менее надеялся, что таким своим поступком сможет загладить казус, произошедший с ним утром. Не случайно фон Аппен несколько раз спрашивал Херцфельда, сможет ли тот после выходных дать ему второй шанс на прохождение практики в морге, приговаривая при этом:
– Тогда я приду с лентой для очков, профессор. Клянусь! Между тем события продолжали развиваться, и на просьбу Пауля выслать ему фотографию трупа Линда ответила:
– У меня в мобильнике нет фотокамеры, да и сотовая связь здесь не работает.
– Что ж, придется довольствоваться постановкой диагноза на основании устных данных, переданных по телефону. Дистанционно, так сказать, – буркнул Херцфельд и, отвечая больше своим мыслям, добавил: – На данный момент.
На мгновение Херцфельду пришлось отвлечься от руководства процессом вскрытия трупа и указать Ингольфу на задние фонари малолитражки, к которой, по мнению Пауля, фон Аппен слишком приблизился. Затем он вернулся к разговору с Линдой.
– Не чувствуете ли вы наличие инородного тела, когда вводите пинцет по направлению к мягкому нёбу? – спросил профессор.
– Нет, не чувствую.
– Понятно.
«В отличие от женского трупа преступник не проник в череп через ротовую полость, чтобы в нем что-нибудь разместить, – принялся размышлять Херцфельд. – Однако отсутствие внешних повреждений головы, при условии, конечно, что Линда их при поверхностном осмотре не пропустила, отнюдь не означает, что злоумышленник не использовал другое место, чтобы сделать отверстие в черепе».
Немного подумав, профессор спросил:
– А что дает осмотр горла? Загляните поглубже!
– Ничего не вижу, ведь рентгеновским зрением я не обладаю.
– Есть ли у вас фонарик?
– У меня есть телефон. Дисплей дает некоторый свет.
– Хорошо. Попробуйте подсветить им. Встаньте непосредственно за головой, упритесь коленями и загляните сверху в открытый рот.
На несколько секунд в телефоне ничего слышно не было, а потом раздался ворчливый голос Линды:
– Боже! Я думала, что это какая-то неудачная шутка, но нет…
В мобильнике стали различаться отдельные ругательства, которые тихо произносила женщина. Тем не менее, судя по всему, она продолжала следовать полученным от Херцфельда указаниям. Внезапно Линда воскликнула:
– Там что-то есть!
– Что именно?
– Не знаю. Точно сказать не могу. Что-то желтое, похожее на пластик. Оно застряло глубоко в горле.
В этот момент Херцфельд почувствовал, как у него забилось сердце, и, стараясь не выдать волнения, скомандовал:
– Хорошо, теперь вытащите находку!
В разговоре возникла пауза, и телефон передал лишь сдавленный стон. В этот момент Ингольф решил обогнать спецмашину, разбрасывавшую по дороге песчано-солевую смесь. В течение нескольких секунд в салоне слышался лишь треск и хруст ударявшихся о кузов «порше» комочков смеси, и только после того, как они миновали этот грузовик, Херцфельд смог разобрать возглас Линды:
– Не получается!
– Что не получается? – переспросил профессор и невольно вжался в кресло автомобиля.
– Эта проклятая штуковина засела слишком прочно, и пинцет постоянно соскальзывает. А если честно, то у меня нет ни малейшего желания постоянно ковыряться во рту у трупа! – В голосе Линды слышалось растущее раздражение и отвращение.
Усилием воли Херцфельд постарался сохранить спокойствие. Пауль отлично понимал, что, весьма вероятно, он в буквальном смысле этого слова находится всего в нескольких сантиметрах от следующего уведомления, спрятанного для него похитителем его дочери. Поэтому профессор постарался произнести как можно спокойнее:
– Я хорошо понимаю ваше отвращение, Линда. Отложите пинцет в сторону. С его помощью вытащить предмет не получится.
В голосе Линды послышалось явное облегчение:
– Вы хотите сказать, что нам надо вас подождать?
– Нет. Я имел в виду, что вам сейчас все же придется разрезать трупу шею.
Глава 20
Гельголанд
– Все говорит о том, что предмет – это капсула. Такая же, как и у первого трупа. Разве вы не хотите узнать, какое сообщение в ней содержится, Линда?
– Нет, не хочу!
Проговорив это, молодая женщина сняла с себя перчатки и бросила их в раковину возле выхода. Эндер оставил дверь приоткрытой, и теперь через эту щель, держа телефон в руке, она проскользнула в коридор.
– Я отключаюсь, – заявила Линда.
– Нет, подождите! Послушайте меня, пожалуйста!
Линда в нерешительности остановилась и оглянулась – от волнения она забыла, в какой стороне от прозекторской находился лифт, справа или слева?
– Вы можете говорить все, что угодно, даже то, что на небесах лучшая в мире ярмарка, но я не буду вонзать нож в тело этого человека!
– Пожалуйста, ответьте мне всего на один вопрос!
– Вы хотите знать, потеряли ли вы рассудок? Что ж, отвечу: без всякого сомнения!
Линда принялась жадно вдыхать воздух, но, как ни странно, трупный запах по-прежнему продолжал ее преследовать и никак не хотел исчезать из носа.
