Магнат побагровел от неловкости и гнева.
— Прошу вас… — сделал он величественный жест рукой, точно феодальный герцог, принимающий своего ленивого вассала.
— Изволите видеть, граф, возвращаясь из-за границы и очутившись в Варшаве, я случайно узнал об исчезновении вашего сына, молодого графа Болеслава Ржевусского… — начал Путилин, не сводя пристального взгляда с лица старого магната.
— Случайно? Должен признать, что случайность играет большую роль в вашей профессии, — саркастически прервал его граф.
— Вы правы, в деле раскрытия массы преступлений и поимки негодяев случай — могущественный пособник правосудия.
— Ну-с?
— Узнав об этом, я решил проверить справедливость слухов и с этой целью явился к вам.
— Прошу извинить меня, но… для чего?
— Для того чтобы предложить вам свои услуги, в случае если эти слухи окажутся справедливыми.
Путилин почувствовал на себе острый, пронизывающий взгляд надменного поляка.
— Могу я узнать, ваше превосходительство, откуда до вас донесся слух об исчезновении моего сына, Болеслава Ржевусского?
— В зале первого класса вокзала до меня долетели обрывки разговора компании молодых людей, принадлежащих, по-видимому, к лучшему обществу Варшавы.
— Прошу извинить пана… пардон, генерала, но мне было бы любопытно узнать, отчего вы так заинтересовались участью пропавшего, как вы говорите, графа — моего сына.
— Если вам угодно, я скажу совершенно откровенно. Совсем недавно мне удалось спасти от смертельной опасности исчезнувшего таинственным образом сына петербургского купца-миллионера Вахрушинского.
— Я знаю об этом вашем блестящем розыске… — почему-то очень взволнованно проговорил старый граф.
— Тем лучше. Так вот, услышав об исчезновении вашего сына, я было подумал: а что, если и в данном случае мы имеем дело с каким-нибудь страшным тайным преступлением? Я поспешил приехать к вам, граф, и, признаюсь, ожидал с вашей стороны более любезного и сердечного приема. Прошу вас не забывать, что я действую совершенно бескорыстно.
Старый магнат взволнованно поднялся с золоченого кресла и принялся нервно ходить по залу. Видимо, какая-то упорная борьба происходила в душе этого гордого, даже надменного человека. Время от времени он останавливался, словно хотел подойти и что-то сказать своему непрошеному гостю, но нечто, какое-то нехорошее чувство, охватившее его душу, противилось этому.
Путилин сидел бесстрастно-спокойный, скрестив руки на груди. Вдруг старый граф круто остановился перед своим незваным гостем и хрипло произнес:
— Да, мой сын, мой единственный сын действительно бесследно исчез вот уже девять дней назад…
— И вы не тревожитесь из-за этого исчезновения, граф?
Горький смех, в котором зазвенели сарказм, гнев, обида, тревога, пронесся по роскошной зале замка старого графа.
— А, будь вы кто хотите — пан генерал, черт или святой, а я вам скажу, что я не тревожусь, потому как знаю, где находится мой сын!
Граф хрустнул пальцами.
— Вы… вы знаете, где находится ваш сын?! — В сильнейшем изумлении Путилин даже привстал со своего места.
— Да, лучше, чем кто-либо, лучше, чем сыскная полиция всего мира.
— Вы простите меня, граф, но, ради бога, почему же вы не пытаетесь отыскать его, вызволить из плена, куда он попал по неосторожности или же по неосмотрительности? Еще раз повторяю: мои, может быть, нескромные вопросы продиктованы только чувством искреннего желания помочь вашей беде.
— Ха! — вырвалось у старого Ржевусского. — Вы спрашиваете, почему я не предпринимаю попыток спасти моего сына, мою гордость, мою единственную отраду в жизни? Извольте, я вам скажу откровенно: потому что это бесполезно, потому что этого плена мой сын сам желал и добивался.
— Я вас не понимаю, граф… — вырвалось у Путилина недоуменное признание.
Жилы напряглись на шее и висках старого магната.
— Его сгубила проклятая любовь! — с исступлением выпалил он. — Исчезновение Болеслава — дело рук негодяев Ракитиных. Это они, папаша с дочкой, спрятали моего сына, чтобы поскорее состряпать свадьбу!
— Что?! — переспросил изумленный сыщик.
Он провел рукой по лбу, словно стараясь привести мысли в порядок. Граф Ржевусский с удивлением поглядел на гостя.
— Что с вами? — почти с сочувствием произнес он.
— Вы… вы даете мне честное благородное слово графа Ржевусского, что все сказанное вами сейчас — святая правда?..
— Я никогда не лгал! — гордо ответил один из столпов варшавского высшего общества.
— В таком случае… я боюсь, что ваш сын или уже погиб, или на краю гибели.
— Во имя Пречистой Девы, что означают ваши слова?! Вы что-нибудь знаете?
Как изменилось это холодное, надменное лицо! Сколько истинной отцовской любви и страха за свое чадо вспыхнуло в глазах, которые совсем недавно метали молнии гнева!..
— Знаю. Слушайте, граф.
И Путилин, шаг за шагом, начал рассказывать ошеломленному графу о неожиданном визите к нему Ракитина, о том, как этот почтенный пожилой человек умолял его спасти молодого графа. Граф Сигизмунд Ржевусский смертельно побледнел. Пот выступил на его лбу.
— Это… это правда? — с трудом пробормотал он, дослушав рассказ великого русского сыщика, бескорыстно предложившего свою помощь.
— Истинная правда, граф.
Маленький золоченый столик, на который опирался магнат, упал на блестящий паркет зала.
— Так… так где же тогда мой сын, ваше превосходительство? — охваченный ужасом, прошептал он.
— Именно для того, чтобы узнать это, я и приехал к вам в Варшаву. Как видите, ваше сиятельство, моя профессия не всегда заслуживает такого обидно-пренебрежительного отношения, каким вы ее одарили.
Взволнованный граф подошел к начальнику петербургской сыскной полиции.
— Простите меня великодушно, ваше превосходительство. Вы, как умный человек, поймете те чувства, которые меня обуревали. Я категорически против этого брака. Кто может осудить меня за это? Разве не каждый отец относится любовно-ревниво к своему ребенку?
— Простите, граф, теперь нам некогда говорить об этом. Надо спасать вашего сына.
— Да-да! — рванулся польский магнат к своему необычному гостю и нечаянному спасителю. — Теперь я вас умоляю: спасите Болеслава! Я весь к вашим услугам. Не соблаговолите ли вы, милостивый государь, переехать из гостиницы в мой замок? Распоряжайтесь, генерал, как вам будет угодно.
— Благодарю вас, но как раз этого нам делать и не надо. Раз вам угодно, чтобы я спас вашего сына — если еще не поздно, — я попрошу вас держать мой приезд в Варшаву в полной тайне. Я буду являться к вам, когда мне потребуется. Наш пароль — «Pro Christo morior» — «умираю за Христа».
