Дверь наконец открылась. Первым устремился в купе жандармский ротмистр, и в ту же секунду раздался его взволнованный, испуганный голос:
— Преступление! Убийство! Пассажир убит!..
Тяжелое, мрачное зрелище открылось глазам присутствующих. В купе, где сильно пахло сигарами и духами, на бархатном диване, запрокинувшись головой на его спинку, полусидел-полулежал молодой, прекрасно одетый господин. Он был, без сомнений, мертв.
— Что же это, как же вы недосмотрели?! — напустился ротмистр на поездную бригаду. — У вас под носом человека убивают, а вы ничего не видите и не слышите?
Те были белее полотна.
— Ничего-с не было заметно подозрительного… Ничего не было слышно.
— Вагон отцепить!.. Сейчас же на запасной путь! Два жандарма останутся караулить входы в вагон, а я тем временем дам знать властям! — распоряжался взволнованный жандармский ротмистр.
Путилин в таинственном купе. Незримый знак
Вот уже полчаса прошло, как в купе со страшным пассажиром проследовали представители судебных и полицейских властей. Тут и товарищ прокурора, и судебный следователь по особо важным делам, и врачи (в том числе и я). Тут и Путилин, прибывший, по обыкновению, первым. Судебный следователь ведет допрос кондукторской бригады:
— Откуда следовал убитый пассажир?
— Они-с сели на станции Вильно.
— В то время, когда убитый занял место в этом купе, оно, купе, было пусто или в нем уже находились прежде вошедшие пассажиры?
— Оно было пусто, Геннадий Николаевич… — ответил за кондуктора Путилин.
Следователь удивился:
— А вы откуда же это знаете, дорогой Иван Дмитриевич?
Начальник сыскной полиции усмехнулся:
— Так ведь я уже осмотрел помещение.
— Ну и что же из этого? — скривился недовольно следователь.
— А то, что отделение это — для курящих. Следует предположить, что если бы здесь находился еще какой-нибудь курящий пассажир, то налицо были бы и окурки. А между тем в стенной пепельнице находятся только похожие окурки одного сорта сигар.
— А разве вы убедились, ваше превосходительство, что окурки сигар одинаковые?
— Да. В кармане убитого лежат такие же сигары.
Прокурор и жандармский — уже не ротмистр, а полковник — с любопытством следили за словесным поединком следователя и Путилина. Ни для кого не было тайной, что знаменитый начальник сыскной полиции любил «резать» судебных следователей.
— Позвольте, но разве нельзя предположить, что в купе для курящих мог сесть пассажир некурящий? А если в вагоне для некурящих не было места?
Следователь самодовольно поглядел на Путилина.
— Это могло бы случиться, но не случилось, потому что, как я уже узнал, в вагоне первого класса для некурящих было много свободных мест.
Следователь продолжал скучный, неинтересный допрос. Путилин зорким орлиным взором осматривал каждую мелочь. Он тщательно оглядел все вещи убитого, затем его самого.
— Когда, по-вашему, господа, был убит этот несчастный?
Мой коллега, обменявшись со мной соображениями, ответил моему великому другу:
— Часа три тому назад.
— Гм… значит, это было часов в пять-шесть утра? Время выбрано удачное… Все спят.
Путилин вынул свою записную книжку, что-то проглядел в ней и отметил.
— Не находите ли вы странной позу убитого? — продолжал он. — Удар был нанесен внезапно, неожиданно?
— Да, действительно… Да.
— А скажите, в каком состоянии находился в это время убитый — в состоянии бодрствования или сна?
— Это трудно определить.
— А может быть, и под наркозом?.. — быстро бросил он нам и повернулся к следователю: — Простите великодушно, что я прервал ваш допрос.
— Помилуйте, Иван Дмитриевич! Мы все можем только радоваться этому.
Путилин опять погрузился в свои изыскания. По обыкновению, он все время что-то тихо бормотал себе под нос. Вдруг он громко вскрикнул. Мы все вздрогнули и как один обернулись к гениальному сыщику. Лицо его было бледно, но какое-то радостное оживление сверкало в умных выразительных глазах.
— Что с вами? Что случилось? — тревожно спросили все присутствующие.
— Я вижу убийцу! — ответил Путилин.
Это было так странно, неожиданно, жутко, что все невольно попятились.
— Как вы видите убийцу? — спросил ошеломленный прокурор.
— Где? — захлопал глазами следователь.
Кондуктора и нижние жандармские чины даже побледнели. Путилин, любивший порой эффектные сцены, продолжал:
— Дух убийцы витает здесь и оставляет на многом таинственные незримые знаки…
— Позвольте… — вдруг вспыхнул оправившийся от испуга следователь. — Раз знаки незримы, так как же вы, ваше превосходительство, можете их видеть?
Знаменитый сыщик усмехнулся:
— Это уж мое дело. Можно и не видеть, но чувствовать, провидеть.
— И вы напали на мысль, дорогой Иван Дмитриевич… — начал прокурор.
— Я не напал на мысль, а знаю, кто убил этого господина, — твердо и уверенно отчеканил Путилин.
— Что?! — даже привскочил следователь. — Вы уже знаете это? Но… как так? Каким образом?
— Знаю. На это я вам отвечу несколько позже.
— Так кто же убийца?
— И на это я не считаю нужным отвечать сию секунду. Когда я разыщу и представлю вам убийцу, вы узнаете о его имени сами. А пока, господа, до свидания, мне нужно спешить.
Путилин снял цилиндр, поклонился и вышел из страшного вагона, оставив в сильнейшем изумлении всех находящихся в нем.
— Удивительный человек! — задумчиво проговорил прокурор.
Великая еврейка среди своих
Тем временем от вокзала Варшавской железной дороги отъезжала карета. В ней находилось двое пассажиров: молодой человек, щегольски одетый, и молодая красивая дама.
— Ты безумно рискуешь, Соня… — взволнованно обратился к спутнице молодой человек.
— А именно?
Красивая дама с лицом семитского типа насмешливо посмотрела на своего спутника.
— Ты мало того что доехала этим же поездом до Петербурга, не выйдя на одной из ближайших станций, но и оставалась все время на вокзале. Ах, Соня, Соня!..
Соня рассмеялась:
— «Слушай, Израиль!» Слушай, мой милый Осип: ты глуп, ты труслив, как египетский фараон!
— Благодарю покорно!
— Не за что! Неужели ты не понимаешь, что мне было гораздо безопаснее выйти здесь, чем где-нибудь там? Ведь я с кем ехала?
