— Это я знаю. Скажите, что это были у вас за кольца, которые вы несли закладывать ростовщице?
— Одно толстое, золотое, с аметистом, другое гладкое обручальное. Эти вещи я берег как память о покойной матери. Но нужда заставила меня решиться на их заклад.
— Нужда? Отчего вы стали нуждаться? Вы ведь мастер-серебряник!
Александровский понуро опустил голову:
— Пить я стал в последнее время. Не стали держать на местах.
— А почему вы стали загуливать?
— Горе со мной случилось: с невестой не поладил…
Начальник сыскной полиции пытливо глядел на арестанта.
— Где находились два ваших кольца?
— В кармане.
— В каком, в каком именно кармане?
— В кармане пальто.
— А-а… — тихо пробормотал Путилин. — Скажите, как вас схватил и держал дворник? За руки? За полы пальто? А лучше всего покажите на примере. Вообразите, что я — вы, а вы — дворник. Ну-с!
Осужденный схватил руку Путилина, завел ее назад, за спину, боком навалился всем корпусом на него таким образом, что другая рука Путилина тоже оказалась в плену.
— Он прижал меня к стене подъезда, крича «Стой! Попался!», а потом «Караул! Погром! Воры!»
— Хорошо… — проговорил Путилин. — Ну, до свидания, Александровский! Я уезжаю и постараюсь сделать для вас все что смогу.
Страх и надежда засверкали в глазах приговоренного.
— О, спасите меня, ваше превосходительство!
— Постараюсь, голубчик, постараюсь!
Отсрочка приговора на семь дней. Путилин в доме убитой
Прямо из острога Путилин проехал к тому следователю, который вел это дело. Когда Иван Дмитриевич объяснил ему цель приезда (подробное изучение всего следственного материала), тот наотрез отказал ему в этом.
— Простите, я не намерен исповедоваться перед вами… — желчно проговорил следователь.
Путилин усмехнулся и отпарировал удар:
— Из-за боязни лишиться удовольствия от своей блестящей следственной победы?
Следователя передернуло.
— Я не имею права сомневаться в правильности решения суда… — отчеканил он. — Весь добытый материал сделался его достоянием, и если суд вынес свой приговор, то, значит, дело кончено.
— И все-таки вы покажете мне и материал, и будете отвечать на мои вопросы! — уверенно проговорил Путилин.
— Не вы ли меня заставите? Не забывайте, ваше превосходительство, что я — не ваш подчиненный. Я судебный следователь, а не агент сыскной полиции.
— Увидим!.. — бросил ему Путилин.
От следователя Путилин поехал к министру юстиции. Принятый весьма милостиво и радушно, начальник петербургской сыскной полиции рассказал, в чем состоит его дело.
— Позвольте, но приговор суда оглашен в окончательной форме… — поднял брови сановник.
— Совершенно верно, ваше сиятельство. Но я убежден, что мы имеем дело с судебной ошибкой, — спокойно ответил Путилин.
Сановник развел руками:
— Я знаю вашу проницательность, милостивый государь, но что же мы можем теперь поделать? Я бессилен перед решением суда. Чего же вы добиваетесь?
— Только одного — чтобы приведение приговора в исполнение было отсрочено.
— На какое время?
— На неделю.
Сановник удивленно поглядел на Путилина:
— И в такой короткий срок вы надеетесь сделать для торжества правосудия больше, чем сделали следственные структуры в течение почти полугода?
— Я постараюсь. Если мне удастся, я спасу человека, ибо предъявлю другого убийцу, настоящего, если не удастся — пусть свершится то, что предопределено.
— Хорошо. Это я имею право сделать — отсрочить исполнение приговора.
— Затем я прошу вас, ваше сиятельство, разрешить мне пользоваться всем добытым следственным и судебным материалом.
…Через час Путилин подъехал к дому убитой ростовщицы. Он позвонил в железный звонок, и хриплые, лающие звуки пронеслись за воротами по двору. На воротах была прибита бумажка:
«Этот дом продается или сдается внаем».
Прошло несколько минут. Никто не являлся. Путилин позвонил еще раз, и вскоре калитка открылась. Перед Путилиным стоял сильный, стройный, коренастый мужик с красивым лицом.
— Что вам угодно? — спросил он Путилина.
— Ты дворник?
— Да-с.
— Так вот я хотел бы осмотреть этот дом.
— Купить желаете?
— Нет, внаем взять.
Путилин пристально смотрел на дворника. Он заметил какую-то тень, промелькнувшую на его лице.
— Пожалуйте… Только навряд ли, господин, он вам понравится.
— Почему это?
— Мрачная она, квартира-то, скучная.
— Скажи, любезный, в ней-то и убили твою хозяйку, старуху? Или, может быть, ты не тот дворник, при котором это случилось, а новый?
— Нет, я тот самый. При мне это случилось… — ответил нехотя мужик.
— Кто же продает дом? Разве после старухи остались наследники?
— Дальние какие-то сродственники объявились, вот дом и продают.
— А ты что же тут делаешь?
— Доживаю пока. Упросили сродственники до продажи дома не уходить с места.
— Страшно поди тебе одному тут жить?
Дворник как-то криво усмехнулся:
— А чего страшно-то?
— Да как же — жить в месте, где совершено такое преступление!
— Ничего… — мотнул он головой и как-то странно поглядел на Путилина: — А вы, господин, видно, случаем этим шибко интересуетесь, что про него все вспоминаете…
Путилин улыбнулся:
— Ты прав, голубчик, интересуюсь. Ты холостой или женатый?
— Женатый.
— А где же жена? С тобой живет?
— Нет, в деревне.
— Чай, на побывку приезжает?
— Случается…
— А тогда, когда это случилось, была она здесь или нет? — задал быстро-быстро вопрос Путилин.
— Была… — ответил дворник, но сейчас же добавил: — А впрочем, не помню… Может, и не было.
— Ну, покажи мне теперь дом. Идем.
Небольшой двухэтажный домик убитой ростовщицы, занимающий половину двора, производил неприятное впечатление. Уныло глядели на двор грязные запыленные окна. Местами штукатурка отвалилась, образуя впадины.
— Старый дом… — проговорил Путилин.
— Я говорю, не понравится он вам, господин.
