…Окончилась пирушка, вышли все из кабака. Новый по тем местам человек отозвал в сторону полицейского и что-то долго-долго ему говорил. По мере того как он говорил, физиономия и поза полицейского волшебно видоизменялись: лицо стало испуганно-почтительным, а поза — раболепно-подобострастной.
— Так поняли?..
— Ваше… ваше…
— И если кому хоть одно слово — понесете строгое наказание! Держите наготове понятых.
— Здравствуйте, Варвара Ермолаева! — громко произнес новый человек, входя в просторную избу, в которой чувствовался большой достаток.
Он снял картуз, истово перекрестился на образа и протянул руку высокой красивой женщине в нарядном сарафане. Та удивленно воззрилась на вошедшего.
— Кто вы такие будете? — спросила она.
— Человек божий, покрыт не рогожей, а гость дорогой: привез вам поклон от супружника вашего, Кузьмы Терентьича. Встречайте гостя ласково!
Красавица почему-то вздрогнула, побледнела.
— От мужа моего?.. — слетело с ее бледных губ. — А вы… что, знаете его?
Гость засмеялся:
— Если бы не знал, так и поклона не привез бы! А уж и красавица же вы… Эх, чудесная! Дозвольте ручку пожать!
Та протянула гостю руку, пухлую, но рабочую. Задержал на секунду гость в своей руке руку Варвары, пристально смотря на нее.
— Эх, и щеголиха вы к тому же, лебедушка! Ишь какое колечко на пальце красуется!
Резким, быстрым движением выдернула руку хозяйка.
— А почто вам кольцо мое в глаза так бросилось? — спросила она.
А гость смеется, а сам глазами так и пронизывает ее. И вдруг близко-близко склоняется к ней и шепчет:
— Дверь закрой, слышишь?.. По делу важному от мужа твоего я приехал. Поняла? Да ну шевелись, что на меня глаза вылупила? Сомлела? Говорю — по важному делу, по тому самому.
Женщина схватилась за сердце.
— Ох, тошнехонько, родимые! — как-то всхлипнула она.
Страшный, нежданный гость сам запер дверь на деревянную защелку и вплотную подошел к красавице молодухе.
— Садись. Слушай. Все, слышь, все я знаю… — шепотом, боязливо оглядываясь по сторонам, начал чудной питерский гость.
— Это ты про что же? — тоже перешла на «ты» деревенская щеголиха.
— Да про что ж, как не про убийство старухи этой. Муж твой все поведал мне, потому как ближний я ему приятель. Вот он и велел мне: «Поезжай в деревню, скажи жене моей, чтобы она сей же минутой с тобой вместе в Питер ехала. Писать я ей не могу, потому что боюсь, как бы письмо не перехватили. И пусть она везет все, что отдал я ей после убийства. Боязно в деревне держать это. А чтоб она поверила тебе, так ты ей скажи: кланяется тебе, Варвара, муж твой кольцом с аметистом».
Бурно вздымалась грудь красавицы бабы. Глаза хмуро, боязливо остановились на лице нежданного посланца.
— А для чего ехать? Нешто там спокойнее, надежнее будет? — глухо спросила она.
— Эх, дура баба, знамо дело — сподручнее. В Питере народу тьма-тьмущая. Кто на разбогатение внимание обратит? А тут, в селе, сразу в подозрение войдешь. Ты вот, Варварушка, и так сдурила: ишь, кольцо-то убивца на пальчик надела. Снимай его скорей, давай сюда! Неравно кто увидит…
И быстрым движением посланец сорвал кольцо с пальца ошеломленной диковинной новостью женщины.
— Ну, живо собирайся! Где у тебя добро-то схоронено?
— Здесь… Вот, в подвале.
— Идем. Я возьму все, а ты живо одевайся, лошади ждут нас у околицы. Вещей никаких не бери, потому как Кузьма сам скоро в деревню приедет. Все, говорит, тогда сам заберу, так ты ей и скажи.
— Ох, головушка ты моя! — нараспев, сокрушенно протянула Варвара и повела гостя в подвал.
Там, прикрытый грязным тряпьем, стоял большой сундук, старый, ветхий.
— Здесь вот. Обожди, выну все. — И жена дворника убитой ростовщицы, нагнувшись, стала вынимать золотые вещи и пачки денег.
Путилин быстро поднялся по лесенке и громко, пронзительно свистнул. Как ужаленная отскочила от сундука красавица баба и замерла, охваченная неописуемым ужасом.
— Что это… что это ты делаешь?! — пролепетала она с перекошенным от страха лицом.
— Свищу. Слышишь, чай?
— А почто свистишь?
— Полицейского и понятых зову, красавица-разлапушка! — спокойно ответил Путилин.
В избу вошли полицейский и понятые. Охнула высунувшаяся из подполья Варвара Ермолаева и замерла, окаменела.
— Сюда, братцы, живо! — загремел голос Путилина. — Живо, живо составляйте протокол! Всем вам награду выхлопочу, потому что накрыли мы настоящего убийцу.
Спустились в подполье. Варвара оказала некоторое сопротивление. Она никак не хотела расставаться с заветным сундуком. Ее оттащили от него силой.
— Так вот ты кто! — подступила она в бешенстве к Путилину. — Вот ты за каким делом приехал сюда!
— Свяжите ее и выносите в тройку! Вы поедете в Петербург со мной! — отдавал распоряжения Путилин.
Когда была составлена опись найденного, Путилин, захватив все сокровища с собой, повез жену преступника в Петербург. Его сопровождал полицейский. Дорогой у него состоялось длинное объяснение с Варварой Ермолаевой.
— Слушай, Варвара, ты понимаешь сама, что муж твой попался. Это ведь он убил старуху-ростовщицу.
Баба упорно отнекивалась:
— Знать не знаю, ведать не ведаю.
— Да ведь он и ты пойманы с поличным: у вас в доме найдены деньги убитой, кольцо того человека, который невинно страдает, которого присудили к плетям и каторге. Сознайся откровенно.
— Знать не знаю, ведать не ведаю! — упорно стояла на своем красавица молодуха.
— Слушай, дура ты этакая: если ты сознаешься откровенно, тебе по суду большое облегчение выйдет. Тебя совсем оправдать могут, потому что не ты убивала, а он, твой муж. Ты только взяла то, что он тебе дал. А если ты будешь запираться, тебя сочтут за сообщницу, и ты вместе с извергом своим пойдешь по Владимирке.
Только под самым Петербургом сдалась Варвара на увещевания страшного гостя — Путилина. Обливаясь слезами, она обещала все-все рассказать-поведать «судьям милостивым» и исполнить все то, что ей приказывает «добрый барин».
Наше беспокойство. Козни против Путилина. Второй пожар в охлопковском доме
— Приехал Путилин? — спросил я у даровитого помощника.
— Увы, дорогой доктор, Ивана Дмитриевича все еще нет, — ответил тот. — Я боюсь…
— Чего?
— Да мало ли что может с ним случиться? Хоть и орел он, да разве и орлы не погибают? Бог его знает, в какую он попал переделку. При его безумной храбрости он иногда рискует головой…
