Домбровский».
Письмо выпало у меня из рук. Я был поражен, как еще никогда прежде в своей жизни.
— Что это, шутка, мистификация?
— Отнюдь нет. Это правда.
— Как?!
— Я отлично знаю почерк гениального мошенника. Это один из его необычайно смелых трюков. Домбровский любит устраивать неожиданные выпады.
— А ты не предполагаешь, что это сделано с целью отвести твои глаза? В то время, когда мы будем его караулить на Николаевском вокзале, он благополучно удерет другим путем.
Путилин усмехнулся:
— Представь себе, что нет. Он действительно, если только мне не удастся его узнать, непременно уедет этим поездом и непременно по Николаевской дороге. О, ты не знаешь Домбровского! Неужели ты думаешь, что, если бы это был обыкновенный мошенник, я не изловил бы его в течение года? В том-то и дело, что он равен мне по силе, находчивости, дерзкой отваге. Он делает такие ходы, какие не выполнял ни один шахматный игрок мира.
Путилин взглянул на часы. Стрелка показывала половину второго.
— Я принимаю вызов. Браво, Домбровский! Честное слово, это красивая игра! — возбужденно проговорил мой друг. — Итак, до отхода поезда остается полтора часа… Гм… не много…
Путилин провожает мошенника
На Николаевском вокзале не царило в то время при отходе поездов того сумасшедшего движения, какое мы наблюдаем теперь. Пассажиров было куда меньше, поезда ходили значительно реже. Было двадцать минут третьего, когда я спешно подъехал к Николаевскому вокзалу. Почти тотчас же приехал и Путилин. Железнодорожное вокзальное начальство, предупрежденное, очевидно, им о приезде, встретило его.
— Вы предупредили, чтобы несколько задержали посадку пассажиров в поезд? — спросил он начальника станции.
— Как же, как же! Все двери заперты. Могу поручиться, что ни один человек незаметным образом не проникнет в вагоны.
Путилин, сделав мне знак, пошел к выходу на перрон вокзала. Поезд, уже готовый к отправлению, только еще без паров, был подан к платформе. Он состоял из пяти вагонов третьего класса, двух вагонов второго и одного — первого класса, не считая двух товарных вагонов.
— Надо осмотреть на всякий случай весь состав… — задумчиво произнес знаменитый сыщик.
Мы обошли все вагоны по очереди. Вскоре в них уже не оставалось ни одного уголка, который не был бы нами осмотрен. Увы, поезд был пуст, совершенно пуст! Мы прошли по всему перрону. Всюду стояли жандармы, оберегая все входы и выходы. У каждого вагона стояли опытные агенты, мимо которых должны были проходить пассажиры.
— У дверей зала третьего класса в момент выхода публики будет стоять Х. О, он молодчина! Он не пропустит ни одного подозрительного лица… — возбужденно проговорил Путилин.
Мы вернулись в зал первого класса. Тут было не особенно много пассажиров. Мой друг зорко всматривался в лица мужчин и женщин, одетых по-дорожному, с традиционными сумками через плечо. Особенное внимание привлекал высокий рыжий господин с огромными бакенбардами, с чемоданом в руках. Это был тип англичанина-туриста.
— Пора выпускать публику для посадки в вагоны! — незаметно шепнул начальник станции.
— Выпускайте! — так же тихо ответил Путилин.
Начальник сыскной полиции встал у дверей на выход, не спуская пристального взора с проходящих мимо него пассажиров. Вот прошел один, другой, третья…
— Скажите, пожалуйста, который час? — по-английски обратился Путилин к высокому рыжему джентльмену.
Тот вскинул на него удивленный и непонимающий взгляд.
— Виноват, я не понимаю, что вы говорите! — холодно бросил он.
Пассажиров больше не оставалось. Дверь была моментально заперта на замок, и отдан был приказ выпускать «с осмотрительностью». Публика почти вся уже расселась по вагонам.
— Его нет! — на ходу бросил Путилину Х., дождавшийся выхода последнего пассажира из залы третьего класса.
— Садитесь при последнем звонке в вагон первого класса, там находится рыжий господин с большим черным чемоданом. Не спускайте с него глаз. Следуйте по пятам. Мы будем обмениваться телеграммами, — тихо проговорил Путилин.
Поезд был заполнен. Под предлогом, что кто-то из пассажиров обронил чемодан с ценными вещами, агенты, кондукторы и жандармы вновь самым тщательным образом обшарили весь поезд. Путилин, якобы муж потерявшей чемодан дамы, их сопровождал. Результат был тот же: Домбровского в поезде не было, если только рыжий… До отхода поезда оставалось около девяти минут.
Когда Иван Дмитриевич с довольной усмешкой, тщательно обследовав все вагоны, выходил из последнего, своды перрона огласились звуками стройного похоронного пения. Четыре здоровенных факельщика несли большой гроб, обитый лиловым бархатом. Он в их руках тихо и мирно покачивался. За гробом шла женщина в трауре, горько, безутешно рыдавшая. Ее истеричный плач, полный тоски и ужаса, глухо раздавался под сводами вокзала. За гробом шли певчие в кафтанах с золоченой тесьмой.
— Куда, в какой вагон вносить? — спросили начальника станции двое факельщиков в черном, несших гроб.
— Да вот прямо, в траурный. Не видите разве? — недовольно буркнул начальник станции. — Точно в первый раз…
Скорбную ношу внесли в вагон. Вновь раздалось заунывное пение. Путилин, человек в высокой степени религиозный, стоял у особого вагона с обнаженной головой, почтительно сняв шляпу. Чувствительный и добрый, как все талантливые, благородные люди, он с искренним соболезнованием обратился к даме в трауре.
— Простите, сударыня… Вы так убиваетесь… Кого вы потеряли?
И Путилин указал на гроб, вносимый в этот момент в траурный вагон. Прелестная заплаканная молодая женщина посмотрела сквозь черный креп на почтенного незнакомца.
— Мужа… Я потеряла мужа, моего дорогого мужа…
Она заломила в отчаянии руки и, поддерживаемая каким-то солидным седым господином, вошла в вагон первого класса.
— Третий звонок! — отдал приказ начальник станции.
— «Со святыми упоко-о-ой…» — грянули певчие под звуки станционного дребезжащего колокола.
Поезд медленно стал отходить от платформы.
Исчезнувший покойник
Я еще никогда не видел моего друга в таком странном состоянии духа, как тогда, когда мы возвращались в карете с вокзала. Моментами он казался темнее тучи, моментами лицо его озарялось довольной улыбкой. За все время пути он не проронил ни слова. Только когда карета свернула в какой-то переулок неподалеку от управления сыскной полиции, он обратился ко мне:
— Сегодняшний вечер и сегодняшняя ночь должны кое-что прояснить. Если ты хочешь присутствовать при всех перипетиях моей решительной схватки с этим дьяволом, то приезжай часов в семь ко мне в управление. Я ожидаю поступления важных донесений.
