У пролива Нутка в Британской Колумбии «индейцы» собрались вокруг «Серы» в своих каноэ, пытаясь продать рыбу и меха. Решено было устроить развлечение, и капитан Белчер отважно вышел на берег в сумерки с «волшебным фонарем и запасом ракет для фейерверка». Демонстрация волшебного фонаря вызвала бурный восторг, зато ужас, охвативший зрителей при виде фейерверка, был таким, что «у меня на каждой руке повисло по несколько женщин».
Путешествие «Серы» напоминало экспедицию Кука по некоторым «горячим точкам» мира с геологической точки зрения: Канарским островам, Панаме, Сандвичевым островам (Гавайям), Аляске. Белчер разгуливал по мексиканским вулканам, словно по шотландским горам. На высоте 5000 футов на краю одного из трех кратеров вулкана Вьехо он погрузил в почву термометр и обнаружил, что тот зашкалил. «Очень скоро у меня ноги стали горячими даже сквозь толстую кожу обуви». В другой раз у Тепитары, рядом с озером Манагуа, они развлекались у серного источника: «В моем термометре было только 120 градусов, поэтому я могу лишь констатировать, что источник был настолько горячий, что в нем варились яйца, – сообщает Белчер. – На мелких камешках, между которыми текла вода, виднелось множество кристаллов. В осмотренных образцах я заметил смесь серы и известковых пород. На вкус они были вполне сносны». Но ни в этом, ни в каком-либо другом случае Белчер ни разу не обратил внимания на совпадение его находок с названием корабля.
Тем временем судовой врач Хайндс и его помощники наблюдали за местной флорой и фауной и собирали морских улиток, моллюсков, гребешков, лемуров, африканских тушканчиков, попугаев, зимородков, мимозы, молочаи, кактусы и дубы. Открытие, что сера играет важную роль в растительной и животной жизни, было сделано поколением или двумя ранее на основе исследований хрена и бычьей желчи.
Однако, когда «Сера» проплывала по Малаккскому проливу, команде корабля не посчастливилось обнаружить аморфофаллус титанический, или трупный цветок, громадное соцветие которого распускается один раз в несколько лет, распространяя при этом запах разложения, возникающий из-за сложной смеси диметилполисульфидов.
Более «серные» приключения ожидали их впереди. В Сингапуре Белчер получил приказ Адмиралтейства немедленно проследовать в Кантон и принять там участие в морских операциях против Китая. Первая опиумная война разразилась в 1839 г., когда англичане захватили Гонконг, пытаясь принудить Китай разрешить свободную торговлю. Ботаник, находившийся на «Сере», покинул судно и вернулся в Кью, «считая себя абсолютно лишним в дальнейших предприятиях данного путешествия». Седьмого января 1841 г. «Сера» встала на внешних оборонительных позициях реки Кантон и начала обстрел врага, затем атаковала китайские джонки. Один снаряд попал в склад боеприпасов на судне, ближайшем к флагманскому кораблю китайцев, и тот «взлетел на воздух в классическом стиле». Англичане развили успех, захватив еще и важный форт, но обнаружили, что противник за ночь успел убрать оттуда все орудия. Кроме того, они сами могли легко стать жертвой взрыва, так как китайцы при отступлении все обильно посыпали порохом.
Вернувшись в Спитхед, дожившие до завершения странствий члены команды «Серы» с радостью узнали, что им полагается вознаграждение за длительность пребывания в путешествии. Данный закон был принят во время их отсутствия. Эдвард Белчер был возведен в рыцарское достоинство. Однако Ричард Хайндс, открыв свои чемоданы, обнаружил, что многие из его образцов с помощью насекомых «превратились в пыль»; позднее он также к своему глубокому разочарованию узнал, что 200 образцов растений, с таким трудом собранные в Калифорнии и на островах Тихого океана, «уже описаны».
Путешествие корабля «Сера» невольно продемонстрировало широкое распространение и исключительную необходимость того элемента, в честь которого он был назван. Команда с уважением относилась к его частым извержениям из земных недр и использовала его для научных, военных нужд и для развлечения. Корабль вернулся в страну, где незадолго до того изобретатель Томас Хэнкок получил патент на использование серы для вулканизации резины, а связанные с ней библейские ужасы уже померкли до такой степени, что марку спичек можно было спокойно назвать именем Люцифера.
Фосфор из мочи
Задолго до того, как фосфором заинтересовалась наука, существовал другой Фосфор – благой провозвестник рассвета.
Прекрасный Фосфор, приводи же день!
Свет изгладит
Все мрачные воспоминанья ночи;
Прекрасный Фосфор, приводи же день!
Так писал Фрэнсис Куорлс в своих «Эмблемах, божественных и нравственных» в 1635 г., имея в виду утреннюю звезду, именовавшуюся греками Фосфорос, а римлянами – Фосфорус. Утренняя звезда, которую мы знаем теперь – по правде говоря, та же самая, что и в те времена, хотя поэтическое воображение предпочитало видеть в ней нечто особое – это планета Венера; ее можно часто наблюдать в небе рядом с Солнцем. Она ярко отражает его свет и потому представляется нам провозвестницей нового дня. Та же самая планета выступает и во второй роли вечерней звезды, Геспер, отражающей свет только что зашедшего за горизонт солнца, о которой поэты, склонные засиживаться за полночь и поздно вставать, упоминают гораздо чаще, чем о Фосфоре.
Настолько полезны оказались названные светоносные проводники восхода и заката, что в поэзии о них продолжали упоминать спустя много лет после того, как наука установила ложность их наименований. Поэтический Фосфор не достиг еще своего зенита, когда Хенниг Бранд из Гамбурга назвал этим именем открытый им в 1669 г. элемент. Мало-помалу поэты восприняли и новое значение слова. В XIX столетии, к примеру, в стихотворении Теннисона In Memoriam Фосфор все еще упоминается в значении времени дня так же, как и в поэтических строках Китса на вершине Бен Невис. Но в стихотворении «Ламия» Китса привлекает мысль о том, что естественное свечение элемента может быть поймано человеком и в буквальном смысле заключено в клетку. Вот как он описывает вход в дом:
Меж тем крыльцо пред Ликием предстало
С колоннами у пышного портала.
Сияние светильника текло
На темный мрамор – гладкий, как стекло —
И в нем звездой мерцало отраженной.
[18]
Приведенный здесь образ в свою очередь напоминает описания «вечных ламп», в которых предположительно использовались фосфоресцирующие материалы и которые, как считается, были в ходу у ранних христиан, к примеру, у Блаженного Августина.
Образ вещества, которое светится, не горя, очень притягателен, а элементарный фосфор действительно светится в темноте. Свечение возникает от горения быстро распадающихся окислов, возникающих на его поверхности на воздухе. Приведенное объяснение свечения фосфора было экспериментально подтверждено только в 1974 г., через 300 лет после того, как Бранд впервые наблюдал этот жутковатый свет. Однако далеко не все, по отношению к чему мы склонны применять слово «фосфоресцирование», имеет отношение к фосфору. Свечение морской воды, наблюдаемое по ночам в теплых водах, когда вода приобретает молочно-белый цвет и становится похожей на негатив фотографии, возникает из-за того, что ферменты запускают химические реакции в биолюминесцентных бактериях, фосфор же в названных реакциях участия не принимает. Похожие химические реакции имеют место и в других люминесцентных организмах, от светлячков до грибов.
