– Конечно, милая. Конечно, можно. – Он погладил ее ладонь. – Мне надо переговорить с миссис Фрэзер, подождешь нас тут?
Джон выпрямился, достал из рукава огромный белоснежный платок и с поклоном подал Фанни.
– Бедная девочка, – сказал он и потянул меня за руку, чтобы я взяла его под локоть. – Вернее сказать, бедные девочки – старшей было не больше семнадцати. – Мы прошли по кирпичной дорожке между голых клумб, чтобы удалиться на безопасное расстояние от улицы и дома, рядом с которыми нас могли подслушать. – Насколько я понимаю, Уильям обратился к Джейми за помощью. Я ожидал этого, хотя и надеялся, что он не станет подвергать их обоих риску.
Лицо Джона помрачнело, под глазами виднелись синеватые пятна – и у него ночка прошла беспокойно.
– Ты знаешь, где сейчас Уильям? – спросила я.
– Нет. Он сказал, что его ждет дело за городом, но обещал вернуться к вечеру. – Джон обернулся и глянул на дом. – Я договорился… чтобы о Джейн… позаботились. Понятно, что на кладбище при церкви ее не похоронят…
– Понятно, – со злостью пробормотала я.
Джон заметил мою реакцию, но лишь прочистил горло и сказал:
– Я знаю одну семью, у них свое отдельное кладбище. Думаю, получится организовать скромные похороны. Завтра, рано утром?
Я кивнула. Надо успокоиться, он же не виноват.
– Ты молодец.
Волнение и недосып сказывались на моем состоянии, все выглядело каким-то плоским, словно деревья, люди и садовая мебель просто приклеены к нарисованному заднику. Я помотала головой, чтобы прийти в себя и сообщить Джону важную информацию.
– Хочу кое-что рассказать тебе. Не то чтобы действительно хочу, но приходится. На днях ко мне в приемную заходил Иезекиль Ричардсон.
– Не может быть. – Джон напрягся. – В составе войск? Я бы знал, что…
– Да, только не твоих войск. – Я вкратце объяснила ему, кем на самом деле является Ричардсон. Неизвестно, как долго он служил шпионом мятежников и каковы его истинные намерения по отношению к Хэлу и остальным членам семейства Грей.
Джон внимательно и спокойно выслушал, лишь уголок его рта дернулся, когда я упомянула о том, что Ричардсон планирует влиять на политическую деятельность Хэла.
– Да, понимаю, – усмехнулась я. – Он совсем не знает Хэла. Но самое главное… – Я запнулась и все же заставила себя сказать. – Он в курсе про тебя. Про то… какой ты. В смысле, что ты…
– Какой я, – бесстрастно повторил Джон и отвел взгляд, хотя до этого все время смотрел на меня. – Ясно. – Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
Джон был выдающимся военным и уважаемым джентльменом, происходил из благородного древнего рода. А еще он был гомосексуалистом и жил в то время, когда подобное каралось смертной казнью. Раз это известно человеку, который желает зла Джону и его семье… Я выразилась именно так, чтобы показать: Грей ходит по краю пропасти, и в любой момент Ричардсон может его столкнуть.
– Прости, Джон, – нежно сказала я и коснулась его руки. Он положил свою ладонь поверх моей, сжал и улыбнулся.
– Спасибо. – Он рассматривал кирпичную дорожку под ногами, затем поднял голову. – Неизвестно, откуда у него эта… информация? – Джон говорил спокойно, а вот под больным глазом у него дергался нерв. Хотелось прижать его пальцем, утихомирить, но я ничем не могла помочь.
– Нет. – Я посмотрела на скамейку – безутешная Фанни сидела на месте, склонив голову. Я снова перевела взгляд на Джона. Он задумался и нахмурил брови. – Еще кое-что. Невестка Хэла, молодая женщина со странным именем…
– Амарант, – вставил он и с грустью ухмыльнулся. – Только не говори, что Иезекиль Ричардсон выдумал ее ради достижения своих целей.
– Не думаю, однако он наверняка на такое способен. – Я поведала Джону то, что узнала от мистера Джеймсона. – Позавчера я сообщила об этом Уильяму. Правда, столько всего случилось, – я показала на Фанни, имея в виду происшествие с Джейн, Кэмпбеллом и многое другое, – что вряд ли он успел добраться до Сапервилля и поискать ее там. Или как раз это он имел в виду, сказав, что у него есть дело? – вдруг додумалась я.
– Бог его знает. – Он провел рукой по лицу, выпрямился. – Мне пора идти. Надо кое-что сообщить Хэлу. Нет, я… не об этом, – уточнил Джон, заметив выражение моего лица. – Хотя ему многое нужно узнать и как можно скорее. Благослови тебя Господь, дорогая. Жди известий насчет завтра. – Он нежно поцеловал мне руку и отпустил ее.
Я смотрела Джону вслед. Ярко-красный мундир на его ровной спине заметно выделялся на фоне серых и тускло-зеленых тонов зимнего сада.
***
Мы похоронили Джейн холодным мрачным утром на небольшом погосте за городом. В небе висели низкие облака, с моря дул пронизывающий ветер.
Все пошли вместе с Фанни: Рэйчел с Йеном, Дженни, Фергус и Марсали, даже девочки и Жермен. Я беспокоилась, что это напомнит им о смерти Анри-Кристиана, но ведь смерть – неотъемлемая часть жизни. Ребята выглядели бледными и печальными, хотя держались спокойно. Фанни, скорее, казалась оцепеневшей, в ее маленьком тельце просто не осталось больше слез. Она тоже была бледной – бледной и напряженной.
Джон пришел в форме («Вдруг кто-то чересчур любопытный нас потревожит», – шепотом объяснил он мне). У гробовщика нашелся только стандартный гроб для взрослых, в котором покрытая саваном Джейн смотрелась куколкой бабочки – я боялась, что тело со стуком заскользит внутри. Фанни отказалась смотреть на сестру перед погребением, и я последовала ее примеру.
Самоубийце не полагался священник. Когда гроб закопали, мы молча постояли рядом; суровый ветер трепал наши волосы и одежду.
Джейми сделал глубокий вдох и подошел к изголовью могилы. Он произнес гэльскую молитву под названием «Скорбная песнь» – произнес на английском, чтобы его поняли Фанни и лорд Джон:
– Ты возвращаешься этой ночью в свой дом зимы,
В свой дом осени, весны и лета,
Ты возвращаешься этой ночью в свой вечный дом,
В свое вечное ложе, в свой вечный сон.
Спи, спи, пусть уходят твои печали,
Спи, спи, пусть уходят твои печали,
Спи, спи, пусть уходят твои печали, Спи, любимая, в колыбели земли.
Тень смерти ложится на твое лицо, любимая,
Но милостивый Христос удержит тебя на руках своих,
А Отец, Сын и Святой Дух избавят тебя от боли.
Христос стоит перед тобой и дает тебе покой.
Дженни, Йен и Марсали с Фергусом стали подпевать последнему куплету:
– Спи, спи, в самом спокойном спокойствии,
Спи, спи, в самом прямом пути,
Спи, спи, в самой большой любви,
Покойся, любимая, с Господом нашим,
Покойся, любимая, с Богом.
Я увидела его перед самым уходом. Уильям стоял рядом с кованым железным забором, окружавшим кладбище, высокий и мрачный в темной накидке. Ветер ерошил темные волосы. Он держал поводья очень крупной кобылы с широким, как ворота амбара, крупом. Я не выпускала руку Фанни, и Уильям направился к нам, а лошадь послушно следовала за хозяином.
