Доктор недовольно пыхтел. Судя по всему, он хотел последовать за странной парочкой, но что сказать им, когда догонит?
– Это не то, о чем вы думаете, – нарушил тишину Роджер, молясь и надеясь, что так оно и было.
Макьюэн бросил на него разгневанный взгляд.
– Ну да, конечно, – рявкнул он. – Вы ее не знаете.
– Точно не так хорошо, как вы, – многозначительно отозвался Роджер, изогнув бровь.
Выругавшись в ответ, Макьюэн взял кочергу и стал злобно пронзать куски торфа в камине. Не выпуская железный прут, он посмотрел на дверь таким безумным взглядом, что Роджер вскочил и схватил его за руки.
– Тише, дружище, – ровным тоном сказал Роджер в надежде успокоить собеседника. – Не надо. Лучше присядьте. Я расскажу вам, почему мой… почему он интересуется ею.
– По той же причине каждый деревенский пес интересуется сукой в период течки, – со злобой рявкнул Макьюэн и все же позволил Роджеру забрать у него кочергу. Доктор не стал садиться, однако сделал несколько глубоких вдохов и более-менее угомонился. – Ладно, говори уж, хуже не станет.
Ходить вокруг да около или витиевато изъясняться не было смысла, только не в этой ситуации.
– Она его мать, и ему это известно, – выпалил Роджер.
Макьюэн ожидал услышать что угодно, но явно не это, и на мгновение, к удовольствию Роджера, на его лице отразился полнейший шок. Правда, всего на секунду. Его не проведешь.
– Вы знаете, кто он такой, – продолжил Роджер. Он снова взял доктора за руку и подвел к обитому парчой креслу. – Кто мы такие. Cognosco te?
– Я… – Макьюэн то открывал, то закрывал рот, пытаясь подобрать слова, но так ничего и не вымолвил.
– Понимаю, это трудно, – успокаивал его Роджер. – Вы ведь знаете, да?
– Я… да. – Доктор опустился в кресло, сделал пару глубоких вдохов и посмотрел на Роджера. – Его мать? Мать?
– Можете не сомневаться, – заверил Роджер. Он вдруг кое-что понял. – Ну конечно… Вы в курсе, что она… одна из нас?
Макьюэн кивнул.
– Она никогда этого не признавала. Только… только смеялась надо мной, когда я рассказывал, откуда явился. Я долгое время ни о чем не догадывался, пока не… – Его губы вдруг сомкнулись в тугую ниточку.
– Видимо, вам не приходилось лечить ее, – осторожно предположил Роджер. – А она… это, случайно, никак не связано с голубым светом?
Роджер старался не представлять Гейлис и доктора Макьюэна обнаженными и потными в лучах бледно-голубого свечения. Что ни говори, а миссис Дункан все-таки его далекая родственница.
Доктор бросил на него унылый взгляд и покачал головой.
– Не совсем… Она отлично разбирается в травах и неплохо ставит диагнозы, но этого… этого она не умеет. – Макьюэн покрутил перед собой руками, показывая, что он имеет в виду, а Роджер вдруг вспомнил, каким теплом обдало его шею от касания пальцев доктора.
Макьюэн встал и потер лицо рукой.
– Полагаю, нет смысла увиливать. Она забеременела от меня, и я как будто «видел»… не самое подходящее слово, хотя как еще это описать, я не знаю. Я словно видел, как мое… семя… добралось до ее яйцеклетки. И плод… он мерцал внутри ее. Я чувствовал это при каждом прикосновении к ней.
Роджер покраснел.
– Простите за такой вопрос, но почему вы решили, что причиной тому именно она – то есть то, чем она является? С обычной женщиной было бы иначе?
Макьюэн отозвался мрачной улыбкой и качнул головой.
– У меня было двое детей от одной женщины в Эдинбурге – в моем… времени, – тихо проговорил доктор, глядя в пол. – Поэтому я и не думал возвращаться – это одна из причин.
Больным горлом Роджер попытался издать звук, который говорил бы: «Сочувствую, сожалею», – только вот гортань не обманешь: вышло довольно суровое хмыканье, от которого доктор снова побагровел.
– Вы правы, нет мне оправдания, – печально добавил Макьюэн.
«Оно и к лучшему, – подумал Роджер. – Глянул бы я на твои попытки вернуться, ты… ты…» Он сдержал все обвинения, что хотел высказать – от этого сейчас толку не будет, – и вернулся к прежней теме.
– Вы сказали, что Гейлис забеременела от вас. Где тогда этот ребенок? – спросил Роджер, прислушиваясь к шагам и стукам наверху.
Макьюэн сделал долгий прерывистый вдох.
– Говорю же… Она отлично разбирается в травах.
– Господь всемогущий. Вы знали, что она намерена это сделать?
Доктор громко сглотнул, ничего не ответив.
– Боже мой. Боже, – повторил Роджер. – Не мне вас судить, но, на мой взгляд, вы должны гореть в аду.
После чего спустился вниз по лестнице и вышел из дома на улицы Крейнсмуира. Пусть сами разбираются.
***
Он обошел площадь шестнадцать раз (небольшая была площадь), прежде чем его гнев хоть немного утих. Теперь Роджер, сжав кулаки и делая глубокие вдохи, стоял перед дверью дома Дунканов.
Надо вернуться. Утопающих не бросают, даже если они целенаправленно угодили в болото. Да и мало ли чего способен натворить Макьюэн в очередном приступе ярости – может и броситься к этим двоим на чердак. О реакции Бака или, боже упаси, самой Гейлис страшно подумать.
Стучаться он даже не стал. Артур Дункан – местный прокурор, его дверь всегда открыта. Заслышав шаги, служанка высунула голову, а увидев Роджера, видимо, решила, что он просто выходил на минутку.
Роджер мигом взлетел по лестнице, уже представляя, как Гектор Макьюэн висит на небольшой люстре в гостиной, беспомощно дергая ногами.
Однако он обнаружил доктора все в том же кресле. Макьюэн сидел, закрыв лицо руками, и даже не поднял голову, когда Роджер осторожно потряс его за плечо.
– Ну же, дружище, – прохрипел Роджер и затем откашлялся. – Вы по-прежнему доктор, вы нужны людям.
Макьюэн испуганно поднял глаза. На его лице отражались самые разные эмоции: гнев, стыд, печаль, вожделение. Вожделение – это ведь тоже чувство? Ладно, не время пускаться в ученые размышления. Доктор расправил плечи и с силой потер лицо, словно желая стереть все то, что так явно на нем проявлялось.
– И кому я нужен? – осведомился он, вставая и стараясь взять себя в руки.
– Мне, – ответил Роджер и снова прочистил горло. Его кашель звучал как грохот перекатывающихся булыжников и ощущался точно так же. Сильные эмоции едва не душили. – Может, выйдем на улицу? Мне надо подышать, да и вам тоже.
Макьюэн снова глянул на потолок – шум наверху затих – и, поджав губы, кивнул. Затем взял со стола шляпу и последовал за Роджером.
Они вышли с площади, обогнув крайний дом, и стали взбираться по коровьей тропе, обходя кучи навоза, пока не увидели насыпную дамбу, где можно было присесть. Роджер устроился на возвышении и поманил за собой Макьюэна; тот послушно сел рядом. Прогулка вернула доктору самообладание: он сразу повернулся к Роджеру и расстегнул его воротник. Вспоминая прикосновение Гейлис Дункан к его шее, Роджер вздрогнул, однако Макьюэн не обратил на это внимания – на улице холодно.
