– Говорил, что пойдет с юным Йеном узнать насчет лошади. А потом на пристань.
– На пристань? – удивилась я. – Он не сказал зачем?
Марсали покачала головой.
– Могу только предположить. Довольно, Анри! A Dhia, ты только посмотри на себя! Найди кого-нибудь из сестер и попроси отмыть тебе руки.
Анри изумленно глянул на свои ладони, будто не ожидал, что они так запачкаются.
– Oui, Maman, – послушно ответил он и, радостно вытерев руки о штаны, побежал на кухню, крича во все горло: – Фелисити! Помой мне руки!
– Так зачем? – повторила я свой вопрос приглушенным тоном – Марсали явно прогнала Анри-Кристиана, чтобы тот не подслушивал.
– Он говорил с Фергусом о том, чтобы поехать с вами, когда вы вернетесь в Северную Каролину, – сказала она. – Видимо, решил узнать, во сколько обойдется перевезти все это, – Марсали обвела рукой пространство от печатного станка до чердака, – на корабле.
Я неопределенно хмыкнула в ответ, хотя мое сердце бешено застучало от радости – поскорей бы отправиться в Ридж. Может, и Фергус с Марсали присоединятся?
– А ты… хотела бы? – осторожно поинтересовалась я, заметив, как она нахмурилась.
Марсали все еще была привлекательной женщиной, красивой и изящной, но слишком уж худой, поэтому от напряжения ее черты становились резкими.
Она покачала головой – не отказываясь, а, скорее, выражая нерешительность.
– Даже не знаю. Жить стало легче, когда британцы ушли, только ушли они недалеко, так ведь? А если вернутся, что тогда? – Марсали с тревогой оглянулась на типографию, но там никого не было. В последние месяцы оккупации Фергусу пришлось покинуть дом и скрываться на окраинах города.
Я хотела сказать, что сомневаюсь во всем вышесказанном. Под действием марихуаны Хэл Грей поведал мне о новой стратегии британских войск: разъединить южные и северные колонии, подавив восстание, после чего взять север измором. Однако я промолчала. Сначала надо разузнать, сообщил ли Джейми Фергусу.
«Почему я, черт возьми, не знала, что произойдет?» – с досадой спросила я саму себя – и не в первый раз. Зря не читала историю Америки, пока была такая возможность.
– Будет замечательно, если вы тоже поедете, – как можно спокойнее сказала я, ввернув словечко про детей, – да и хорошо, когда ребята рядом.
Марсали фыркнула, наградив меня взглядом искоса.
– Ну да, – усмехнулась она. – Вы не подумайте плохого, я очень ценю вашу помощь как бабушки. Еще и бабуля Джанет тоже уедет с вами.
– Ты так считаешь? – Я об этом не подумала. – Дженни ведь очень любит тебя и детей, а Фергус ей как родной.
– Пожалуй, вы правы, – признала Марсали, и на мгновение на ее лице промелькнула улыбка счастливой пятнадцатилетней девчонки, которая двенадцать лет назад вышла замуж за Фергуса на Карибском пляже. – Но она так мало времени проводила с юным Йеном, что теперь хочет наверстать упущенное. Она захочет быть рядом, помогать в будущем с детишками. Рэйчел куда угодно последует за Йеном, а Йен всюду пойдет за отцом.
«Очень проницательно», – мысленно отметила я и с уважением одобрительно кивнула в ответ.
Марсали глубоко вздохнула и, опустившись в кресло-качалку, взяла из переполненной корзинки для штопки верхнюю вещь, в которую была воткнута иголка с ниткой. Я хотела продолжить беседу, поэтому достала табурет, села рядом с Марсали и достала чулок Жермена. В другой корзине – с принадлежностями для шитья – нашла игольницу, нитки, деревянное яйцо для штопки и ловко вдела нить в иголку, радуясь, что у меня все еще получается делать это без очков.
– А что Фергус? – напрямую спросила я. Вся загвоздка явно в нем, поэтому Марсали так беспокоится.
– В этом все и дело, – честно ответила она. – Я бы с радостью поехала, но вы же знаете, каково ему в Ридже.
Я кивнула, натягивая пятку чулка на яйцо.
– Последний год в городе неспокойно, – сказала она, нервно сглотнув при воспоминании о событиях недавнего прошлого. – Вы не представляете, сколько раз приходили за Фергусом, а не найдя его, переворачивали все вверх дном в типографии. Лоялисты даже писали краской лозунги на фасаде, но его это не беспокоило, пока опасность не грозила мне и детям.
– Да и когда грозила тоже, – пробормотала я. – И я имею в виду не только Фергуса. Чертовы мужики.
Марсали рассмеялась.
– Верно. Он – мужчина, ему важно чувствовать, что он чего-то стоит. Что он может заботиться о нас, но ему это под силу только здесь. Не представляю, как он будет зарабатывать на жизнь в горах.
– И то правда, – нехотя согласилась я. День стоял жаркий, на кухне душно, а в очаге к тому же кипел котелок. Филадельфию заполонило невероятное количество мух, только меня это уже не волновало, и я открыла заднюю дверь. Снаружи не слишком-то прохладнее; хорошо, что еще не начали подогревать большую ванну – девочки пока носили воду из колодца.
Анри-Кристиан пропал из виду, однако, судя по грязной тряпке на пороге, ему помогли оттереть руки. Я наклонилась подобрать ее и заметила свернутый листок бумаги – без адреса, но оставленный здесь не просто так. Я забрала его с собой.
– И все же, – продолжила Марсали, едва дождавшись, пока я сяду обратно, – я думаю, если мы не сможем поехать в Ридж, то наверняка переберемся куда-то еще. На юге тоже нужны печатные станки, пусть и объемы работы не такие, как в Филадельфии.
– Например, в Чарлстоне, – нерешительно предложила я, – или Саванне. Лето там не менее жаркое, зато зимы, я думаю, более умеренные.
Марсали бросила на меня быстрый взгляд и отложила сорочку, которую она штопала, словно пришла наконец к решению.
– Погода меня не волнует, – тихо сказала она. Из-под кипы рубашек и чулок она вытащила стопку грязных бумажек и потрепанных писем. Осторожно, будто они были заразными, Марсали положила их мне на колени. – Любому печатнику сейчас подсовывают такое под дверь, – продолжила она, наблюдая за моим лицом, пока я читала первую записку. – Особенно когда ты отстаиваешь свою точку зрения. Мы долгое время оставались в стороне, но в итоге пришлось занять определенную позицию.
Ее слова звучали так просто и смиренно, что я едва не расплакалась. Слезы наворачивались и от содержания записок – на большинстве из них не значилось имен, а некоторые явно писал один и тот же человек, – из которых становилось понятно, каково это – поддерживать мятежных южан.
– Пожалуй, с британцами было хуже. – Марсали забрала письма и аккуратно сложила в стопку. – Я думала, после их ухода все наладится, но ничего подобного.
– Вряд ли все лоялисты покинули город вместе с ними, – сказала я, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Чувство было такое, будто меня ударили в живот.
– Только богачи, – цинично заметила Марсали. – Которые боялись, что их побьют, ограбят и выгонят из своих домов, когда уже не будет армии, чтобы их защитить. Однако это не значит, что у бедняков другое мнение.
