Надо отдать ему должное: Арнольд сразу подошел и, погладив Тенча по дряблой щеке, крепко прижал к кровати плечи парня. Губернатор выглядел уравновешенным, и мне вспомнились рассказы о его военных кампаниях в Канаде: обморожение, раны, голод… Нет, он точно не слабак. Хорошо, что рядом со мной двое таких помощников.
Даже трое: к нам подошла Пегги с побелевшими губами; она то и дело шумно сглатывала, но была настроена решительно.
– Скажите, что мне делать, – шепотом произнесла девушка и зажала рот рукой, увидев изуродованную ногу кузена.
– Будет тошнить – отходи от кровати. Если нет, подавай мне инструменты.
Времени на раздумья и приготовления не оставалось. Я сильнее натянула жгут, взяла самый острый нож и, кивнув помощникам, приступила к работе.
Быстрый и глубокий надрез вокруг верхней части ноги до самой кости. Военный хирург может отрезать ногу меньше чем за две минуты. Я тоже на такое способна, но хотелось бы еще срезать лоскут кожи, чтобы прикрыть культю, и перевязать крупные артерии…
– Большую иглу, – велела я Пегги, протягивая руку. В отсутствие крючка, которым можно подцепить сосуды, приходилось на ощупь искать их иглой, вытаскивать наружу и прикреплять к плоти, а затем перевязывать как можно быстрее, оборачивая нитью. Это лучше, чем прижигание, если есть время…
В глаза стекал пот, и я вытерла его предплечьем – руки по запястье были в крови.
– Пилу, – попросила я, но никто не сдвинулся с места. Может, я сказала это про себя? – Пилу, – повторила я громче. Джейми дернул головой в сторону разложенных на столе инструментов и выбрал нужный, по-прежнему с силой прижимая ногу Тенча.
Где Пегги? Уже на полу. Краем глаза я заметила ее цветастую юбку и почувствовала, как слуга оттащил ее в сторону.
Я вслепую потянулась за нитью, и кувшин с бренди, в котором я ее вымачивала, покачнулся; содержимое пролилось на простыню, добавляя к всеобщей духоте сладкий липкий запах. Судя по звукам, Джейми боролся с тошнотой, но никуда не ушел, а продолжал крепко сжимать бедро Тенча над жгутом. «От его хватки останутся синяки», – мимоходом подумала я. Если парень доживет до того, что по его сосудам нормально пойдет кровь…
Пила, которую мне принесли, использовалась для разделывания свиней. Крепкая, не острая, в плохом состоянии – половина зубчиков погнулась, и инструмент дергался в моей руке, скрипя по кости. Я стиснула зубы и надавила сильнее, испачканная кровью и потом ладонь скользила по рукоятке.
Тяжело вздохнув, Джейми резко очутился рядом со мной и забрал у меня пилу, а затем встал на мое место. Он схватил Тенча за колено и нажал на инструмент, погружая его в ногу. Три, четыре, пять раз надавил он вниз, и надпиленная на три четверти кость треснула – теперь была моя очередь действовать.
– Стой. – Джейми, вспотевший и бледный, послушно замер. – Теперь осторожно подними его ногу.
Ножом я сделала длинный и глубокий надрез снизу, чтобы остался лоскут кожи. Простынь намокла и пропиталась темно-красным, но крови было не слишком много. Либо жгут достаточно тугой, либо крови у парня уже не осталось…
– Еще раз пилу, – попросила я, откладывая нож. – Держи ровно! С обеих сторон. – Оставалось отрезать лишь малую часть кости. Была видна внутренняя пористая часть костного мозга, из раны медленно текла кровь. На пилу я не давила – не хватало еще, чтобы кость сломалась под кривым углом. Я разглядывала выложенные на стол инструменты, чтобы найти что-нибудь более подходящее.
– Напильник, – хриплым от напряжения голосом подсказал Джейми и кивнул в сторону стола. – Вон там.
Я схватила орудие с длинной ручкой, обмакнула его в бренди и, повернув боком, вонзила в кость, которая осторожно разошлась до конца. Край остался зазубренным, но целым.
– Он дышит? – спросила я. Я сама едва не задыхалась, поэтому не успевала следить за жизненными показателями больного – понимала лишь, что сердце еще бьется, так как кровь из мелких сосудов выходила толчками, – однако Арнольд кивнул и, склонив голову, внимательно посмотрел на лицо Тенча.
– Он справится, – уверенным громким голосом сказал губернатор, обнадеживая не только Тенча, но и меня. Верхняя часть ноги зашевелилась, и Джейми с силой прижал ее к кровати. Я коснулась пальцами отрезанной голени с дряблой и жесткой на ощупь кожей и тут же отдернула их, чтобы вытереть о кровавый фартук.
Им же я протерла лицо, а тыльной стороной ладони убрала со лба растрепавшиеся волосы. Руки у меня тряслись.
«Чего ты теперь-то трясешься?» – раздраженно подумала я. С дрожью трудно справиться, а на прижигание еще нескольких кровоточащих сосудов, сшивание кожи, перевязку раны и ослабление жгута понадобится много времени. К вони в комнате добавился еще и отвратительный запах паленой плоти, генерала Арнольда чуть не вырвало.
– Вот и все, – сказала я и выпрямилась. – Теперь… – Если я и добавила что-то еще, то уже этого не слышала. Комната вдруг закружилась, перед глазами поплыли черно-белые точки, и наступила темнота.
Глава 118
Второй закон термодинамики
Тенч выжил.
– Не стоило и сомневаться, – сказала я ему. – Вы продержались целую ночь в реке, так что какая-то там ампутация вас не остановит.
После поездки в паланкине на Честнат-стрит у Тенча не осталось сил на смех – он побледнел и тяжело дышал, – но все же скривил губы в подобии улыбки.
– Еще бы… я буду жить, – выдавил он. – Не получат они… такого удовольствия… в виде моей смерти. – Тенч закрыл глаза, его грудь высоко вздымалась. Я осторожно протерла его лицо платком, провела рукой по плечу и оставила отдыхать.
Носильщики подняли его наверх, туда, где раньше была моя спальня, и я закрыла дверь комнаты со смешанным чувством, одновременно ощущая торжество и уныние.
Утро я провела с миссис Фигг и горничной по имени Дорин, помогая им упаковывать оставшиеся вещи лорда Джона – большую их часть уже отправили в Нью-Йорк, – и сделала перестановку в доме, чтобы на время превратить его в приемный кабинет. Даже если мы скоро уедем в Северную Каролину (чем скорее, тем лучше), надо было разместить Тенча в удобном и чистом месте, где за ним можно ухаживать. Да и больных, которые приходили ко мне в типографию, будет целесообразнее принимать здесь.
И в то же время… находясь в этом доме, я вспоминала о прожитых в оцепенении неделях, когда считала Джейми погибшим. Я надеялась, что рабочая суета и новая обстановка затмят мое горе, однако мне по-прежнему казалось, что я тону, что беспокойные волны уже касаются моих лодыжек.
Ситуацию осложняли не только болезненные воспоминания. Когда я шла из дома номер 17 обратно к Шиппенам, меня стала преследовать шайка ребят. В основном мальчишки, но среди них оказались и крупные парни лет семнадцати, от чьих взглядов становилось не по себе.
Некоторые приближались ко мне и, шепнув: «Шлюха короля!», бросались врассыпную или же, хихикая, пытались наступить на подол юбки.
