Позже, оставшись один, он в поисках утешения прижался к боку кобылы, которую назвал Мирандой, и тогда-то расплакался. Миранда, не особо бойкая, но в общем и целом хорошая лошадь, в ответ на его всхлипы лишь слегка запыхтела и переступила с ноги на ногу.
Уильям продолжал упрямо верить, что здесь какая-то ошибка. Бен не мог умереть. Своим сомнением в правдивости полученных вестей дядя Хэл лишь поддерживал его уверенность. Звучало вполне логично, ведь что бы ни замышлял Иезекиль Ричардсон, Греям он добра не желал.
Но вот она, прямо перед ним: молчаливая и грязная могила Бена, усыпанная желтеющими сентябрьскими листьями. Вокруг гнили тела других погибших – и пленных, и солдат Континентальной армии, и членов ополчения… все равные после смерти и такие одинокие.
Тем вечером он снова ужинал у Гамильтонов, рассеянно поддерживая беседу за столом, так как мыслями сосредоточился на своем горе. Стоило только подумать о том, что ему предстоит вернуться в Нью-Йорк и рассказать все отцу и дяде Хэлу…
На следующее утро Уильям вверил Гамильтонам остатки оленя, попрощался с гостеприимной семьей и пошел по узкой дорожке. «Надеемся увидеть вас вместе с генералом Вашингтоном, когда зимой войска вернутся в Миддлбрук!» – прокричали ему вслед. Он проделал несколько миль вниз по горе, едва волоча ноги, и остановился, чтобы помочиться.
Как-то раз он охотился с Беном, и они точно так же остановились; Бен рассказал ему такой неприличный анекдот, что Уильям от смеха никак не мог пописать, а Бен налил ему прямо на обувь, отчего они засмеялись еще сильнее, и…
«Черт возьми, – сказал он вслух и, застегнув брюки, потопал к Миранде. – Прости, старушка. – Уильям залез в седло и развернул кобылу в обратную сторону. – Едем назад».
Он колебался между уверенностью в том, что это просто безумие, и неоспоримыми фактами, согласно которым у него нет иного выхода, кроме как вернуться в Нью-Йорк – а вернется он только в том случае, если других вариантов не останется. Может, удастся хотя бы взять локон волос Бена для тети Минни…
От этой мысли Уильяма замутило, и все же он коснулся ножа на своем поясе и крепче обхватил руками лопату, осторожно проходя мимо могил.
Яркого лунного света хватало, чтобы не споткнуться, однако надписи не разобрать. Пришлось стоя на коленях водить по рейкам пальцами. Наконец он нащупал буквы ГРЕЙ.
«Так, – сказал он вслух. Голос прозвучал тихо и сдавленно, поэтому Уильям прокашлялся и сплюнул – в сторону, не на могилу. – Так», – повторил он уже громче, встал с колен и вогнал в землю лопату.
Он начал копать там, где, по его мнению, должна была быть голова. Копал сбоку – не хватало еще вонзить лезвие прямо в лицо Бену. Земля – мягкая и влажная после недавнего дождя – все-таки поддавалась с трудом, и, несмотря на прохладу ночи в горах, уже через пятнадцать минут Уильям насквозь промок от пота. Если Бен действительно умер от тифа… Это вообще возможно? Его не держали в тюрьме с остальными солдатами, а как командира поселили у семьи Тобермори. Каким образом он подхватил тиф? К тому же вместе с ним скончались бы и другие люди, ведь эта зараза очень быстро распространяется.
Если так и было, то вместе с ним должны захоронить кучу других тел – и захоронить наспех, чтобы не подцепить инфекцию от мертвецов. (Отличная мыслишка: сейчас он вскроет могилу, кишащую заразой…) В общем, в подобном случае ямы копали не очень глубоко.
Лопата ударилась о что-то твердое, и Уильям внезапно замер, мышцы подрагивали. Нервно сглотнув, он продолжил копать – уже медленнее.
Тело было завернуто в грубую мешковину – так казалось на ощупь, разглядеть он не мог. Уильям присел на корточки и стал доставать землю руками, надеясь, что подбирается к голове. Желудок сжался в узел. Уильям решил дышать через рот – вонь все равно чувствовалась, хотя и не так сильно, как он ожидал.
О боже, Бен… Он так надеялся, что могила будет пуста.
Нащупав что-то округлое, Уильям сделал глубокий вдох и стал пальцами искать край ткани. Неужели зашита? Нет, вот кончик.
Можно было взять фонарь, но тогда бы его заметили. Хорошо, что не принес. Уильям вытер грязные ладони о брюки и аккуратно отодрал слой мешковины, приставший к коже. Ткань оторвалась с таким жутким звуком, что Уильям чуть не выронил ее. Он уже хотел убежать, однако заставил себя коснуться мертвеца.
Не так уж противно, тело еще не начало разлагаться. «Много ли пролежит человек в земле, пока не сгниет?»
28 Что там ответил могильщик в ответ – лет девять? Что ж, тогда… А ведь в Лондоне он с Беном и Адамом ходил на «Гамлета»…
Уильям подавил неестественное в данных обстоятельствах желание рассмеяться и провел ладонью по лицу трупа. Нос широкий и короткий, а у Бена заостренный, хотя, конечно, в процессе разложения… Пальцы заскользили к виску – вдруг получится достать приличный локон волос, – и тут у него перехватило дыхание.
У мертвеца не было уха. Черт возьми, обоих ушей! Не в силах поверить в это, Уильям ощупал голову со всех сторон. Все так. Судя по отчетливым краям шрамов на дряблой гниющей коже, уши отрезали уже давно. Вор.
Уильям осел на пятки, посмотрел наверх и шумно выдохнул. Голова кружилась, перед глазами мелькали звездочки.
– Боже. – Стало легче дышать, его переполняло чувство благодарности, а вместе с ним и подкрадывающегося ужаса. – Слава тебе, Господи! И что теперь? – добавил он, глядя на неразличимого чужака в могиле Бена.
Глава 120
Треск огня
18 сентября 1778 года
Филадельфия
Мне снился приятный, но бессвязный сон про светлячков и осенние листья. Светлячки были не зелеными, а красными, и живыми искорками мелькали среди деревьев; если они касались желтых листьев, те обугливались. В вечернее небо поднимался столб дыма с резким, как у табака, запахом, и я шла прямо под его пеленой, держа сигарету в руке и болтая с Фрэнком…
Проснулась я со спутанными мыслями: сначала подумала, как здорово снова увидеть Фрэнка, потом вдруг: «Сны не пахнут, правда?» и «Я же не курю», и тогда…
– Господи! Мы горим! – Я в панике вскочила и никак не могла выпутаться из покрывала. Чердак уже окутало густым дымом, парящим прямо у меня над головой; кашляя, Джейми схватил меня за руку и стащил с постели.
– Быстрее, – хриплым, как у ворона, голосом сказал он. – Некогда одеваться, бегом вниз!
Я успела лишь взять ночную рубашку и натянуть ее через голову, пока мы пробирались к краю чердака. Джейми уже поставил лестницу и стал спускаться, громко крича остальным. Голос звучал надтреснуто. Я последовала за мужем.
Было слышно, как трещит огонь, пожирая бумагу. Запахло плавящейся клеенкой.
– Это в типографии, – в ужасе проговорила я, догоняя Джейми на кухне. – В типографии. Горят Библии – словолитня…
