Лемон отвернулась от перил, сложив руки на груди.
– И что будем делать?
– Я не знаю. – Ив покачала головой и обхватила ее ладонями. – Не знаю.
Лем невыносимо было видеть подругу в таком состоянии. Ей казалось, что Ив вот-вот разлетится на части прямо у нее на глазах. Громко топая, она подошла к девушке, села на матрас рядом с ней, закинула руку ей на плечи и крепко прижала к себе. Они склонились друг к другу и, казалось, целую вечность просидели в тишине. Но все это было таким невообразимым и жутким, что молчать долго было невозможно.
– Ана Монрова, – вздохнула Лемон. – Последняя из рода Монрова.
– Да.
– …Значит, ты богата?
– Наверное.
– Купишь мне пони?
Ив тихо рассмеялась.
– И что ты будешь делать с пони?
– Не знаю, – пожала плечами подруга. – Открою лавку с «Нео-Митом™»?
Ив усмехнулась, хотя ее щеки все еще были мокрыми от слез.
– Лемон, ты ужасна!
– Что-то мне подсказывает, ты хотела сказать «потрясающая».
Ив лишь улыбнулась. Она смотрела на свои руки и ничего не говорила. Ее глаза блестели.
– Послушай, – начала Лемон. – Ив. Ана. Как бы ты себя ни называла. Для меня ты все равно Крутышка. И мне плевать, кто на тебя охотится, откуда ты и куда направляешься. Мы всегда будем вместе: ты, я, Крик и Кайзер. Что бы ни случилось. Первое правило Барахолки, помнишь? Вместе сильнее, вместе навсегда, верно?
– Верно, – согласился Крикет.
Ив смотрела куда-то в пустоту, раздавалось лишь тихое жужжание ее оптического имплантата.
– Верно? – не унималась Лемон.
Ив кивнула. Шепотом произнесла:
– Верно.
Они еще немного посидели в тишине, Лемон по-прежнему обнимала Ив за плечи. Она не знала, что еще сделать, чтобы ей стало лучше. Не знала, как еще заставить ее боль уйти.
– Что ты хотела мне рассказать? – наконец заговорила Ив.
– …А?
– В «Лайфбоут». Ты сказала, что нам нужно поговорить. Типа, серьезно.
Лемон покачала головой. Сжала плечо Ив.
– Это может подождать.
Они услышали мягкие шаги, скрип ржавой стали и старых сварочных швов. На лестнице показался Иезекииль, в его взгляде была опустошенность, на одежде – засохшая кровь. Лемон вдруг почувствовала страшную усталость. От бега. От борьбы. От страха. От того, что мир совершенно сошел с ума. Она хотела схватить планету за воротник, ударить ее по лицу и наорать на нее как следует, чтобы унять весь этот хаос.
– Чего надо, Ямочки? – рявкнула на него Лем.
– Поговорить. С Ив. Если она не против.
Лемон посмотрела на свою лучшую подругу, дождалась, когда та кивнет. Вздохнув, подняла Крикета и усадила себе на плечо.
– Пойдем, Крик. Выпьем кофе и постараемся узнать, есть ли в этой дыре душ.
– Я не пью кофе.
– Ну, мне больше достанется.
Она зашагала по пристройке, не сводя глаз с репликанта. Он c виноватым видом нерешительно топтался на месте, похожий на маленького потерявшегося мальчика. Лемон пришлось напомнить себе, что он вообще не человек. И пусть она подозревала, что он по-настоящему хочет для Иви только лучшего, но не смогла сдержаться, раздосадованная болью подруги.
– Слушай сюда! – Она подняла палец к лицу Иезекииля. – Потому что сейчас я говорю как никогда серьезно. Если ты обидишь ее, я прикончу тебя! И эта смерть не будет легкой, Ямочки. Тебя будут хоронить в закрытом гробу. Если ты опять расстроишь эту девочку, я изобью тебя до смерти быстрее, чем ты успеешь сказать: «О боже, опусти эту бейсбольную биту». Усек?
Иезекииль ошарашенно моргнул. Потом медленно кивнул.
– Усек.
Лемон еще раз помахала пальцем перед его лицом, просто чтобы дожать до конца. Бросив взгляд на Ив, она протопала мимо репликанта и начала спускаться по лестнице. Желая, чтобы все это прекратилось. Чтобы время отмоталось назад. Чтобы все снова было так, как раньше.
Но то была лишь ее блажь, и она понимала это.
Как и то, что пожелать такое мог бы только маленький ребенок.
Ради Иви ей нужно было быть сильной. Так что Сильная – это теперь ее второе имя.
Они больше не дети.
Боже, а были ли они ими?
1.20. Гордость
– Как ты? – спросил Иезекииль.
– Лучше не бывает, – пробормотала Ив.
– Прости.
– Ага. – Она кивнула. – В последнее время все только и делают, что извиняются передо мной.
– Мне следовало предупредить тебя. Но когда в легких три пули, говорить непросто.
– Однако теперь с тобой уже все в порядке, правда?
Иезекииль дотронулся до своей груди и кивнул.
Ив покачала головой. Гнев, охвативший ее, когда она увидела Хоуп, грозил вновь захлестнуть ее. Это снова была Ана. Ярость и ненависть девушки, которая потеряла все на свете. Ив задумалась о том, сколько хранила в себе, пусть даже ничего из этого не помнила. Интересно, как сильно девушка, которой она была тогда, помогла ей стать девушкой, которой она была сейчас. Сейчас их уже даже невозможно было разделить.
– Должна признать, мой отец хорошо поработал, – вздохнула Ив. – Что с вами, репликантами, ни делай, а пройдет немного времени, и вы опять как новенькие. Готова поспорить, что твоя рука тоже скоро отрастет.
– …Да.
– Везет тебе. Как думаешь, у тебя получится научить мой глаз делать то же самое?
Ив посмотрела на Иезекииля, застывшего в темноте. Пусть у него действительно не было возможности предупредить ее после их драки с Проповедником, но ей все равно было чертовски больно. Тот шок, который она испытала, снова увидев Хоуп, тот красный туман, застлавший весь мир…
– Зачем ты привел меня сюда, Иезекииль?
– Я предупреждал, что тебе это не понравится. Но нам больше некуда было идти. Нам нужно было где-то отсидеться. Кайзер не может ходить. У Хоуп есть мастерская.
– Думаешь, она сможет сделать мне новых родителей?
– Ив, послушай…
– Нет, это ты послушай! – Ив вскочила на ноги, сжала руки в кулаки. – Она помогла убить мою семью, Зик! Ты это понимаешь? Она застрелила мою сестру прямо у меня на глазах! Мы не сделали им ничего плохого, а они вот так безжалостно убили нас!
– Прости, Ана.
Стоило Ив услышать эти слова, прозвучавшие у нее за спиной, как волоски у нее на затылке тут же встали дыбом. Развернувшись, девушка увидела Хоуп, ошеломительно красивую, несмотря на окружавшую их грязь и запустение. В руках у нее были одеяла и подушки. Ив вспомнила, как они впервые познакомились. Тепло ее кожи, ее крепкое рукопожатие. То, как она улыбалась, как…
