_______
Старик умирал.
Медленно, на протяжении многих лет. Рак поселился внутри Сайласа еще в те времена, когда в этой башне бурлила жизнь, когда машины пели, а его трость стучала в такт с уходящими секундами. Но за два года, прошедших после восстания, болезнь распространилась по его телу. Гость, злоупотребивший гостеприимством. Обещание, которое он не мог нарушить. И теперь Сайлас Карпентер умирал по-настоящему.
Похоже, ему суждено было умереть здесь, в этой башне, где все начиналось. Он сидел в одной из камер Отдела безопасности. Стены ее были из прозрачного композитного пластика, в двери имелось небольшое отверстие для передачи еды. На полу чернели старые пятна крови. Он вдруг подумал, не в этой ли камере они убили Ника. Алексис. Детей. Он сам не видел тел, но когда в те последние часы из дыма и хаоса появился Иезекииль, держа на руках полуживую истекающую кровью девушку, слезы в глазах репликанта сказали Сайласу все, что ему нужно было знать. Его лучший друг был мертв.
И их мечта умерла вместе с ним.
Все начиналось так невинно. Так искренне. Они хотели изменить мир, Николас и он. Вернуть его из руин, восстановить его былое величие. Репликанты создавались для того, чтобы это свершилось. Апогей совершенства и страсти. В них было больше человеческого, чем в самих людях. После самоубийства Рафаэля Сайлас понял, что в проекте есть недостатки. Что они совершили ошибку, заигравшись в богов. Но после бомбы, которая убила Грейс, после того, как Ана попала в больницу… После этого Николас даже знать ничего не хотел. Его ярость и эго просто не позволяли ему увидеть истину. Как говорят, гордыня до добра не доводит.
Так и случилось.
Сайлас поднес руку ко рту и влажно кашлянул, испачкав пальцы кровью. Его грудь обжигало с каждым вдохом, в глазах стояли слезы. Они даже не дали ему обезболивающих лекарств. Фэйт протащила его через пустоши Свалки, Зону-Бэй и Стеклянную пустыню и положила к ногам Габриэля, словно какой-то трофей. Увидев его, Гейб сначала очень обрадовался. Но когда стало ясно, что Сайлас не может разблокировать Мириад, как не может расправить крылья и взлететь, радость Габриэля превратилась в мрачную ярость. Они заперли Сайласа в темноте, подкармливая его банками с переработанной жидкостью, чтобы держать на пороге смерти.
Но скоро все должно закончиться.
Его снова одолел приступ кашля, и Сайлас ощутил во рту привкус соли и смерти. Они не дали ему никакого защитного снаряжения, и уже несколько дней подряд его медленно отравляла радиация Вавилона. Прошлой ночью его десны начали кровоточить. И ногти тоже. Оставалось лишь ждать, что убьет его первым: Рак с большой буквы Р или старое доброе внутреннее кровотечение.
Он его заслужил, подумал Сайлас. Такой конец. Он пытался все исправить. По крайней мере, он дал ей новую жизнь. Подальше от этого кладбища и его призраков. Если повезло, она должна быть далеко отсюда, с Иезекиилем и Крикетом. Они всегда будут поддерживать ее, даже если он уже не сможет. Несмотря на все его неудачи, он дал ей надежду. И тем самым дал надежду самому себе.
И это все, что у него осталось.
– Привет, Сайлас, – произнес чей-то голос.
Он поднял затуманенные слезами глаза, вытер кровь с губ. Ему было больно даже дышать. Еще больнее говорить. Поэтому он лишь кивнул, глядя на Фэйт глазами создателя. Бледная кожа, темные волосы и голос, похожий на теплый дым. Она была красавицей, это несомненно. Одна из лучших среди них. Но была в ней какая-то грусть. Как будто что-то сломалось в ней. Ангел, оторвавший себе крылья.
Девушка-репликант улыбалась, в серых глазах сияла ненависть. Интересно, откуда это в ней, задумался Сайлас. Личность Фэйт была списана с Аны, а Ана, которую он знал, всегда была доброй. В ней был бунтарский дух, с этим не поспоришь, но злобы не было никогда. Где-то в процессе Фэйт стала абсолютно другой. Переняв бунтарство у Аны, она превратила его в неприкрытый вызов. В ожесточенность. Жестокость.
Неужели это вирус «Либертас» наполнил ее такой яростью? Или она всегда была в ней? Та же тьма, что заставила Рафаэля чиркнуть спичкой, а Габриэля поднять тот пистолет?
Возможно, теперь все было именно так. Жизнь за этими стенами была настоящим адом, это точно. Но в мире, созданном человечеством, это было естественно, не так ли – ненавидеть тех, кто навязал тебе эту жизнь?
Но у него все еще была надежда. Для нее еще не все потеряно. И эту надежду они не смогут забрать.
Нет, он унесет ее с собой в могилу.
И тут Сайлас увидел, что через плечо Фэйт перекинута фигура в зеленом, цвета соплей, защитном костюме. Ее руки безжизненно свисали вдоль туловища Фэйт. Приглядевшись, сквозь слезы и защитный экран шлема он увидел ирокез светлых спутанных волос.
У старика сжалось сердце.
– Н-нет, – прохрипел он.
– Она пришла, чтобы спасти тебя, Сайлас. Так мило, правда? – Фэйт улыбалась от уха до уха. – Наверное, она все-таки любила тебя. Ох, люди и их очаровательные слабости!
– Н-н… – Сайлас закашлялся, схватившись за грудь.
Он не мог дышать. Не мог думать. Не мог говорить.
– Н…
Нет.
– Я несу ее к Габриэлю, – объявила Фэйт. – А потом, полагаю, мы отправимся навестить Мириад. Посмотрим, сможет ли наша упрямая принцесса разблокировать замки своего папочки. Но я не хотела, чтобы ты подумал, будто мы забыли про тебя, старичок. Поэтому захватила кое-кого тебе в компанию. С ним можно даже поговорить. Думаю, вы давно знакомы.
Фэйт швырнула в камеру что-то маленькое и металлическое. Предмет с лязгом отскочил от бетонного пола и подкатился к ногам старика. Поморщившись от боли, Сайлас наклонился и сжал его в окровавленных руках.
Разные, совершенно не сочетающиеся между собой глаза. Теперь потухшие.
Электронный голосовой аппарат. Теперь хранящий молчание.
Отрубленная голова Крикета.
– Оставлю вас, чтобы вы смогли заново познакомиться, – сказала Фэйт.
Затем развернулась на каблуках и вышла из тюремного блока.
Старик прижал к груди то, что осталось от маленького логика.
И почувствовал, как умирает его надежда.
_______
– Ана.
Девушка застонала, ее ресницы дрогнули. Все тело болело, оптический имплантат зудел, голова раскалывалась на части. Подсознательно она понимала, что едва откроет глаза, как ее атакует боль. И поэтому она крепко зажмурилась, чтобы защититься от света.
– Ана. Очнись.
Голос был мягким и глубоким. Ана почувствовала руку на своем плече, кто-то осторожно тормошил ее. Она слышала знакомый гул, голос возвращал ее в те светлые, радостные дни. Когда в саду цвели цветы, а в воздухе лилась музыка. На мгновение ей показалось, что она вернулась в свою комнату с мягкими белыми простынями и такими же белоснежными стенами. Еще не случилось восстания. Они еще не…
