Шатц направил личное письму шведскому королю Густаву VI, указывая, что он соавтор открытия, как написано в патенте. Король ответил, что не имеет права вмешиваться в дела Нобелевского комитета. Однако формулировку переделали. Когда 12 декабря 1952 г. Зельман Ваксман предстал перед королем Швеции, ректор Каролинского института объявил, что премия присуждается «за изобретательные, систематические и успешные исследования микробов почвы, которые привели к открытию стрептомицина, первого антибиотического средства против туберкулеза».
Король, который с юных лет интересовался лечением туберкулеза, вступил с лауреатом в светскую беседу и среди прочего заметил, что «у нас в Швеции тоже создают новые лекарства от чахотки». Однако развивать эту тему не стал.
Йёргена Леманна на церемонию не пригласили. Встречи с ним Ваксман не искал. Поначалу Леманн переживал, шагал из угла в угол по комнате, ничего не мог делать. Новая жена говорила ему: «Ну напиши ты им в Стокгольм!» Но Йёрген решил всем назло не показывать обиды. В тот вечер, когда вручалась премия, Леманн пригласил к себе в гости лучшего друга. Они откупорили бутылку шампанского, выпили за здоровье Ваксмана, а потом сочинили о нем газетную статью, полную всяческих комплиментов.
Однако в ученом кругу история произвела тягостное впечатление на молодежь. Новое поколение считало, что давать премию одному только руководителю – это приравнивать науку к военному делу, где вся слава достается полководцу. Такой порядок оправдан в армии. Он стимулирует офицеров стремиться к более высоким званиям. Но для ученых с их разделением труда это не работает.
В конечном счете премии стали присуждать не только теоретику – голове эксперимента, но и тому экспериментатору, который выполнил основную работу. Так вышло, например, с парами Сезар Мильштейн – Георг Кёлер (1984, премия за открытие моноклональных антител) и Андрей Гейм – Константин Новоселов (2010, открытие графена).
Постарались загладить несправедливость и в отношении обиженных. Когда клинику торакальной хирургии Каролинского института возглавил Оке Ханнгрен, в юности спасенный Леманном от туберкулеза (Оке буквально кормили пара-аминосалициловой кислотой), Леманн получил от института почетную медаль.
В Ратгерском университете по прошествии многих лет сочли, что достижения, равного получению стрептомицина, у них не было. Разыскали пенсионера Альберта Шатца и также наградили его почетной медалью.
Вообще, Альберт Шатц пережил всех главных героев этой истории. Он даже застал времена, когда у Нобелевского комитета появился сайт в интернете. И зайдя на страницу о премии 1952 г., с негодованием обнаружил, что под фотографией Ваксмана стоит первый вариант формулировки – «за открытие стрептомицина».
Шатц опять написал королю Швеции, теперь уже Карлу XVI Густаву, и просил заменить формулировку на сайте той, что провозглашалась во время церемонии вручения. Шатц умер в 2005 г. На сайте все пока по-прежнему.
76
Лечебная педагогика против ДЦП
Андраш Петё
1945 год
15 апреля 1945 г. венгерский врач Андраш Петё организовал в разрушенном войной Будапеште Экспериментальный отдел лечения детей-инвалидов – первую в мире лечебно-педагогическую организацию, которая начала ставить на ноги пациентов с ДЦП. Пока доктор Петё разрабатывал свою методику кондуктивного развития, его несколько раз пытались убить вместе с пациентами, но спасали хорошие люди. Иногда – не очень хорошие люди, которые вовремя перешли на другую сторону.
В доме Красного Креста на улице Оршо, 27, детскому врачу Андрашу Петё впервые пришлось наблюдать своих пациентов круглосуточно. С 15 мая 1944 г. (дата начала депортации венгерских евреев в Освенцим) по 18 января 1945 г., когда наступающая Красная армия освободила Будапештское гетто, доктор Петё не решался выйти на улицу. Ни с желтой звездой на груди, ни без нее. Это затворничество и породило метод, который ныне применяют десятки институтов имени Петё в разных странах мира.
До войны автор метода не был известен. Расти в одной-единственной медицинской специальности ему казалось скучно: он работал ортопедом и пульмонологом, неврологом и психиатром. 1930-е гг. провел на должности директора австрийского санатория, в душе считая себя писателем. Сочинял и публиковал на немецком языке стихи, рассказы, драмы, сценарии. Когда Третий рейх поглотил Австрию, он перебрался в родную Венгрию – тогда наименее антисемитскую страну Европы.
Друг-венгр, психиатр Миклош Кун порекомендовал его врачом в дом Красного Креста. Там были дети с разными формами церебрального паралича, туда подбрасывали недоношенных младенцев и приводили сирот с функциональными расстройствами. Петё – последователь Павлова и ученик Фрейда – не считал их больными. «Чтобы говорить, нам мало только рта, а чтобы ходить – недостаточно только иметь ноги». Никто не зовет обычных детей пациентами, пока они не научились ходить. У парализованных, по мнению Петё, пострадала сама способность учиться, и это отразилось на походке и общем развитии: «Отвлекитесь, наконец, от парализованных мышц и займитесь личностью в ее целостности».
Пока доктор так рассуждал, Красная армия в сентябре 1944 г. вступила на территорию Венгрии. В ответ 15 октября немцы привели к власти нилашистов – венгерских нацистов. Те собрались разгромить дома Красного Креста, а евреев, которые там находились, расстрелять у берега Дуная. На помощь пришло испанское посольство: диктатору Франко не нравилась идея убийства из-за одной лишь национальности. Его дипломаты провозгласили пациентов Петё и самого доктора потомками испанских евреев-сефардов, претендующими на гражданство. Какое-то время герб Испании на воротах дома по Оршо, 27, служил надежной защитой.
Глядя на своих пациентов с ДЦП, Петё обнаружил, что, если поставить им интересную или необычную задачу, они выполняют ее даже «парализованными» конечностями. Достаточно их только направлять, слегка помогая. Тут нужен не столько врач, сколько «направитель», которого Петё назвал «кондуктором» или «кондуктологом». Первым кондуктологом стал он сам. Поскольку дом был битком набит больными, они никогда не оставались одни. И это оказалось хорошо: дети учатся друг у друга. Групповые занятия для «паралитиков» намного эффективнее.
В декабре 1944-го занятия могли прекратиться навсегда. 30 ноября Красная армия почти окружила Будапешт, и сотрудники испанской миссии выехали из города. Нилашисты решили, что испанский герб теперь «не считается», и снова принялись за детский дом. Путь им преградил персонаж совершенно фантастический – итальянский фашист Джорджо Перласка. Он застрял в Будапеште в служебной командировке с поручением купить мясо для сражающейся в донских степях итальянской дивизии. Разочаровавшись в Муссолини, не скрывал этого, в результате попал под арест, откуда бежал в испанскую миссию. За былые заслуги – Перласка сражался на стороне Франко в гражданской войне в Испании – получил испанское гражданство. Из Джорджо стал Хорхе. После отъезда посла написал сам себе бумагу о том, что является поверенным в делах Испании на территории Венгрии. Потом явился с этой бумагой к министру иностранных дел и заявил, будто его страна (Испания) признала правительство нилашистов. Все это он делал не только ради права на испанскую собственность в Будапеште, в том числе на детский дом и склад продовольствия.
